"7 групп на территории Дагестана придерживаются идеологии ИГ. В прошлом году было 16"

Что лежит в основе радикализации: идеологическая составляющая или социально-экономический фактор? Если решить проблему безработицы, снизить ли это подверженность радикализации? Об этом говорили в рамках круглого стола «Опыт профилактиви и противодействия религиозному экстремизму», прошедшего в Академии наук Республики Татарстан.

– Та проблема, на которую долгое время европейские политики закрывали глаза, говоря о политики мультикультурализма, начинает вырываться наружу, – подвел итог нынешней мировой ситуации Ильшат Мухаметзарипов, заместитель директора Центра исламоведческих исследований АН РТ.

– Именно районы с сосредоточением мигрантов стали удобным местом для вербовки, для пропаганды радикальных идей. В таких районах компактного расселения население отличается низким уровнем образования (иногда даже просто не ходят в школу, то есть полностью выпадают из образовательного процесса), высоким уровнем безработицы, отсутствием навыков межкультурного диалога. Гражданская идентичность среди таких людей напрочь отсутствует, а как они ее будут формировать, и будут ли вообще, абсолютно непонятно.

Говоря о имеющихся программах дерадикализации, спикер отметил, что эти варианты на сегодняшний день находятся на стадии разработки и требуют практической проверки.

– В 2011 году Европейский союз в рамках стратегии по борьбе с радикализацией, вербовкой и терроризмом создал сообщество под названием «Сообщество осведомленности о радикализации». Это своего рода объединение экспертов, представителей правоохранительных структур, которые занимаются разработкой проектов по контррадикализации и дерадикализации (интеграции лиц, которые уже были подвержены негативному влиянию деструктивных сект).

К 2016 году эта организация предложила модельную структуру по дерадикализации, которая включила в себя такие компоненты:

1. Подготовка работников, непосредственно работающих с группами риска. Это так называемые работники первой линии: психологи, педагоги, работники социальных служб.
2. Разработки стратегии выхода, то есть непосредственно программы дерадикализации, которые позволяли бы интегрировать экстремистские сообщества и убедить их отказаться от насилия.
3. Усиление роли сообществ, в которых имеются лица из группы риска. В первую очередь этнические группы, религиозные. Стоит помнить, что между мигрантами и органами власти напрочь отсутствует такой фактор, как доверие. В первую очередь, на данном этапе идет попытка наладить контакт, взаимодействие, обмен информацией.
4. Включение в образование молодежи тем, связанных с гражданственностью, патриотизмом и общей идентичности. При этом стоит напомнить, что долгое время европейское общество игнорировало всевозможные курсы, главная задачей которых было формирование патриотизма и единой идентичности. По их мнению, школа только дает знания, но не воспитывает.
5. Поддержка семей из группы риска как материальная, так и нематериальная (тренинги, идеологическое сопровождение – предоставление контрнарративов, которые, как предполагается, будут эффективным средством борьбы с радикализмом).
6. Доведение до целевой аудитории информации и нарративов, альтернативных экстремистской пропаганде, в том числе и доведение до населения информации о методах вербовки и ранних признаках радикализации. Также это создание институтов, направленных на профилактику радикализма, создание неких координационных центров.

– Распространение альтернативных нарративов – это распространение информации, предназначенной для опровержения экстремистской идеологии и предлагающей позитивные альтернативные идеи и модели поведения. Необязательно борьба будет вестись в качестве противостояния между религиозными доктринами.

Если говорить о роли семьи, то здесь она нивелируется в зависимости от состояния человека, попавшего под воздействие вербовщика. На ранних стадиях члены семьи еще могут как-то помочь, предотвратить переход к агрессивной стадии. На более поздних этапах семья уже сама нуждается в поддержке специалистов. Роль семьи в процессе радикализации может быть разной. Если речь идет о негативной, то предполагается, что от таких семей людей будут удалять.

– 7 подгрупп (на территории Дагестана) придерживаются политики ИГИЛ (запрещенная на территории РФ террористическая организация), – обрисовал ситуацию Хабиб Магомедов, руководитель научно-практической лаборатории по вопросам противодействия идеологии экстремизма и терроризма ГАОУ ВО «Дагестанский государственный университет народного хозяйства». – Но на стороне «Имарат Кавказа» осталось еще 4 группы.

В прошлом году соотношение было 16 на 17. По имеющимся данным, в боевых действиях, ведущихся на стороне ИГИЛ, принимает участие 1087 выходцев из Дагестана, из 1057 объявлены в федеральный розыск, а в международный – 192. Около 180 жителей республики убито в ходе боевых действий на территории Сирийской арабской республики. За четыре месяца задержано было 8 жителей республики, вернувшихся после участия в боевых действиях, еще 17 лиц, пытавшихся выехать в страны Ближнего Востока для участия в боевых действиях. Преступлений террористической направленности в 2011 году было 220, в 2015 – уже 32.

Спикер отметил, что, согласно исламскому вероучению, приход Даджала и последний бой пройдут в Сирии, что и привлекает некоторых «мусульман» в эту республику, в центр боевых действий.

– В рамках работы по противодействию экстремизма и терроризма мы опираемся на тот факт, что, по-нашему мнению, образовательное учреждение должно сформировать определенные площадки, центры про профилактике терроризма и экстремизма и проводить курсы повышения квалификации, конференции, круглые столы, молодежные фестивали, которые позволят снизить риск радикализации нашей молодежи. Сюда относится и работа волонтеров, разработка и внедрение в вузах факультативных курсов получения навыков.

Очевидная вещь, что проблемный контингент – это молодежь. Соответственно, мы с ней и работаем. Для того, чтобы образование могло противостоять тем негативным явлениям, которые в настоящее время все больше воздействуют на юношей, необходимо разрабатывать технологии воздействия на ученика, студента со стороны учителя, преподавателя. Причем должна быть ориентация на убеждающий эффект. Здесь важно формировать правильные ценностно-смысловые установки, которые можно в данном контексте рассматривать как индивидуальную готовность субъекта учебной деятельности к толерантному поведению, устойчивости к террористической позиции.

Важность именно образовательной сферы в эффективном противодействии распространению идеологии экстремизма и терроризма подчеркнул и Камиль Насибуллов, старший научный сотрудник ЦИИ АН РТ, отметив особую роль в этом мусульманских религиозных учреждений. По его мнению, крайне важно давать и религиозные, и светские знания. Без обоих этих аспектов невозможно целостное понимание общей картины мира и устойчивое противостояние радикальным идеям. В свою очередь Алексей Старостин, заведующий кафедров теологии ФГБОУ ВО «Уральский государственный горный университет», более подробно рассказал о методических аспектах построения антиИГИЛовских лекция для разнообразных категорий слушателей, в том числе школьников, студентов, мигрантов и госслужащих.

Своим опытом поделился и представитель Республики Казахстан Алибек Киманов, эксперт по противодействию религиозному экстремизму.

– Ответ на глобализацию экстремистов – это наше с вами мероприятие. Тот факт, что казахи уезжали и уезжают воевать в Афганистан, в Сирию наравне с жителями других стран СНГ говорит о том, что они там объединяются. Значит, и нам нужно объединиться и противостоять такой заразе, как радикализм. Это и будет наш ответ. Даже внутри одного государства, Российской Федерации, в каждом регионе своя ситуация. Соответственно, даже на уровне одного государства важен обмен информацией, что уж говорить о соседних государствах.

Ильмира Гафиятуллина, Казань