#Имам_vs_Twitter
Несостоявшийся военный переворот в Турции в ночь с 15 на 16 июля дал много пиши для размышления специалистам в области политической науки. Большое количество работ по горячим следам носили во многом эмоциональный и поверхностный характер, несмотря на то, что многие из них ставили перед собой амбициозную цель выявить факторы успеха Эрдогана в обезвреживании путчистов.
Спустя два месяца после известных событий стали появляться аналитические статьи с применением методологического арсенала современной политологии с опорой на эмпирические данные. В частности, внимание было обращено на пользующуюся все большей популярностью исследовательскую ориентацию на т.н. большие данные (bigdata) – контент социальных сетей. Одна из таких работ, авторами которой являются Акин Унвер (AkinUnver) и Хассан Аласад (HassanAlassaad), была недавно опубликована на сайте известного американского журнала Foreign Policy.
Для написания статьи под названием «How Turks Mobilized Against the Coup. The Power of the Mosque and the Hashtag» («Как турки мобилизовались против переворота. Власть мечети и хештега») исследователи собрали массив данных их записей в социальных сетях и других электронных медиа, выражавший неприятие попытки военного переворота. Другой пласт данных представляет собой информацию о наиболее активных мечетях Стамбула в ночь с 15 на 16 июля. Авторы пришли к выводу, что обращение Эрдогана к своим сторонникам стало запоздалым действием по мобилизации, тогда как значительная часть работы в этом направлении была проведена имамами и противниками переворота в социальных сетях.
Как и любое количественное исследование, работа Унвера и Аласада требует вкрапления качественной составляющей, чем, очевидно, будут заняты ученые на последующих стадиях своей исследовательской работы. Наша редакция, в свою очередь, решила обратиться за экспертным комментарием по теме военного переворота в Турции к Ильшату Саетову, эксперту Российского совета по международным делам, директору Центра изучения современной Турции.
– Были ли раньше в истории современной Турции попытки использовать духовенство для мобилизации масс? Можно ли считать это некой «политической новацией» Эрдогана?
Министерство по делам религий (по факту министерство по делам ислама), в таком виде, которое сейчас существует, было придумано еще младотурками в качестве учреждения, встроенного во властную вертикаль государства, что-то вроде Синода. Во время Республики это все было оформлено в юридическом смысле и, соответственно, воплощено в жизнь. Республиканские власти всегда использовали этот институт для распространения своей идеологии. Де-факто основная функция министерства по делам религий – это поддержка действующей государственной власти. До сих пор в большинстве турецких мечетей пятничная проповедь не произносится имамом, она передается по радио. Имам лишь читает хутбу на арабском языке. Очевидно, что это делается для того, чтобы духовенство не могло позволить себе каких-либо вольностей. Во время правления Эрдогана государственная пропаганда усилилась, что нашло отражение и на деятельности министерства по делам религий.
– Вы, будучи непосредственным свидетелем происходивших событий 15 июля, как считаете, что было важнее: сеть мечетей, призывающих поддержать Эрдоган, или все-таки Интернет-коммуникации?
Конечно, мечети сыграли свою роль в мобилизации масс против путчистов. Ходят слухи, что имамам заранее сказали, никуда в этот день не уходить и готовиться к мобилизации людей, но никаких документальных подтверждений этому нет. Бесспорно, священнослужители внесли свою лепту не только в плане сбора сторонников, но и по части моральной помощи, потому как все действия противников путча сопровождались своеобразной аудиоподдержкой – через 3–4 часа после начала попытки переворота во многих начали в громкоговоритель читать «саля», молитвы, обычно так делают во время праздников.
Касательно социальных сетей, замечу, что Твиттер в Турции очень популярен в среде более образованной публики. Ситуация аналогична тому, что наблюдается в России в отношении Фейсбука. Роль, которую у нас выполняет «Вконтакте», у них отведена Фейсбуку. Как бы парадоксально это ни звучало, но в Турции число зарегистрировавшихся в этой социальной сети людей выше, чем количество интернет-пользователей. Люди покупают телефон, Интернетом они не пользуются, но сидят в Фейсбуке.
После коррупционного скандала конца 2013 года существование отдельного подразделения, занимающегося пропагандой в социальных сетях, стало для всех очевидным. Их там называют ak-troller (от АК – AdaletveKalkinmaPartisi, «Партия справедливости и развития»). Так, например, в марте 2014 года в Интернет был слит разговор дочери Эрдогана Сюмейе с советником своего отца, который занимался управлением деятельности этих ak-troller. В ходе беседы она дала ему указание, чтобы подчиненные советника раскрутили один из проектов ее благотворительного фонда. Разные цифры упоминаются по поводу того, сколько людей работает «троллями».
Кто-то говорит о 5 тысячах, кто-то о десяти. Однако о факте существования такого рода сети сомневаться не приходится. Достаточно обратить внимание на то, как шаблонно делаются многие их посты. Вообще, социальные сети представляют собой самоорганизующуюся активность, однако иногда некоторые информационные кампании могут сознательно раскручиваться, найдя там благоприятную для себя среду. В этом контексте, возвращаясь к событиям 15 июля, отмечу, что турки не любят переворотов. Люди старшего поколения их повидали в большом количестве. Молодежь чуть постарше застала 1997 год, когда военные также устроили насильственную смену власти. А те, кто помладше, вообще не видели иной власти, кроме Эрдогана. К тому же у президента есть достаточно обширная поддержка. Естественно, это все сказалось на негативном отношении к попытке военных устроить переворот. Поддержавшие эти действия были в меньшинстве.
При этом нельзя преувеличивать роль социальных сетей. Все телевизоры во время событий 15 июля работали. Даже обращение Эрдогана по FaceTime не само сработало. Эффект был производен только потому, что звонок президента показали по популярному каналу CNNTurk, который при этом считался оппозиционным. Если бы была устроена какая-то видеоконференция с друзьями Эрдогана без трансляции этого в массы, естественно никакого эффекта это бы не имело. Важно ведь еще и то, что до его обращения произошли события, которые людей мобилизовали.
Так, например, перед нацией с речью против путчистов выступил премьер-министр Бинали Йылдырым, бывший президент Абдуллах Гюль и многие другие деятели. К тому же у «Партии справедливости и развития» есть множество собственных структурных подразделений, аффилированных организаций, которые активно выражали недовольство действиями военных. Например, молодежное крыло, насчитывающее по стране несколько тысяч человек. Или разного рода политтехнологические проекты по примеру OsmanliOcaklari, «османских очагов».
– Люди выходили «защищать ислам» или «защищать демократию»? Какой дискурс превалировал?
Официальная риторика – для защиты демократии. Люди шли защищать законно избранное правительство. Под флагом демократии проходили митинги, постоянно проходившие в течение более трех недель после несостоявшегося военного переворота. Все эти мероприятия даже назывались в переводе на русский язык, как «демократическое дежурство». Но для мобилизации народа использовалась происламская риторика. Это обычный для Эрдогана стиль. Все делается под официальной демократической вывеской, но народ мобилизуется через «исламскую риторику».
Например, предвыборные речи повсеместно содержат апеллирование к религии, но официальные предвыборные программы партии Эрдогана выдержаны в строго демократической стилистике. Происходит своеобразная имитация исламизма в демократической обертке. Примечательно, что сторонники президента страны после 15 июля, выходя каждый на улицы часто громко произносили шахаду, такбир и другие мусульманские формулы, наряду с песней про самого Эрдогана, а также вполне себе националистическими песнями.
– Во время «арабской весны» много писалось по поводу положительной роли Интернета в демократизации авторитарных режимов, прежде всего, в контексте свержения власти в Тунисе и Египте. Однако способен ли Интернет быть фактором, укрепляющим власть авторитарных лидеров? Что говорит об этом турецкий опыт?
Интернет выступает не более чем инструментом. Тот, кто хорошо владеет этим ресурсом, если не побеждает, то получает дополнительные очки. Там, где профессионалы работают на режим, проводится качественная работа, применяются правильные стратегии, власть является устойчивой. Там, где правящие силы являются достаточно консервативными и неприспособленными к новым веяниям, происходит обратная ситуация. Интернет хорош тем, что он представляет собой площадку для выражения мнений обычных людей. Традиционные СМИ не дают такой возможности.
Не имеющий какой-либо поддержки в СМИ блоггер может вызвать интерес пользователей Сети, оборачивая это впоследствии в политический ресурс. Однако во многих странах, в том числе и демократических, роль телевидения огромна. В той же Турции «оппозиционный» в целом Твиттер читают несколько миллионов человек. А телевидение и газеты, которые практически полностью оказались в руках у правящей элиты, покрывают все население страны. То есть Интернет предоставляет возможности, но его влияние все равно пока комплементарно классическим СМИ.
Подготовил Айдар Зинатуллин
