Станет ли Иран частью Большого Китая?
Не прекращающийся американский прессинг на Иран, который привел страну в состояние международного изгоя, привел к появлению неожиданного проекта, под названием «Комплексный план сотрудничества между Ираном и Китаем», рассчитанный на 25 лет (КПС-25).
Таким образом, если документ, который в Иране уже назвали «пактом Льва и Дракона», будет подписан, то Китай окажется в выигрыше, лихо обойдя американские санкции против Ирана, и выстроив еще одно звено амбициозного всеевразийского мегапроекта «Пояс и Путь». Что касается Ирана, то он получит какую-то возможность «дышать» и сохранять жизнеспособность своей экономики. А американцы, защищая на БВ своих сомнительных союзников и отвлекшись на войну со второстепенными силами, в этой ситуации потерпели еще одно крупное поражение.
Тем не менее, КПС-25 имеет свои подводные камни. Начнем с того, что вокруг документа уже создан туман непрозрачности. Например, иранский МИД отказался сделать достоянием гласности содержательную часть пока еще не подписанного соглашения. Возможно по этой причине оно уже получило негативную реакцию в Иране. Есть даже предположение, что Тегеран не сможет реализовать свои надежды, которые он вкладывает в этот договор, и вместо льва станет подобием мыши в лапах китайского дракона.
Пойдем по порядку: как только стало известно о переговорах между Тегераном и Пекином, идущих, как оказалось, в обход иранских законодателей, и ставящих целью привести проект КПС-25 к окончательной форме, в стане иранской общественности и политиков поднялась буря возмущения. Оно и понятно, поскольку будущее Ирана в объятиях Китая внушает серьезные опасения.
Среди недовольных – бывший президент Ирана Махмуд Ахмадинеджад, который предупредил о том, что народ не станет молчать и выступит против сделки, если правительство не проконсультируется с законодателями перед подписанием соглашения. Со своей стороны, правительственные чиновники поспешили осудить заявление Ахмадинеджада, заявив, что в сделке нет ничего секретного, и иранское правительство рассматривает это соглашение как крупное дипломатическое достижение для страны в период жесткой международной изоляции.
Новость о планируемом межгосударственном соглашении впервые появилась сразу после визита китайского президента в Тегеран в 2016 году, где Си Цзиньпин имел встречу с верховным лидером Ирана Али Хаменеи. Сообщается, что благодаря соглашением КПС-25 Китай должен получить преференциальный доступ к различным секторам иранской экономики, что уже должно насторожить, особенно если учесть опыт Таджикистана, который, оказавшись в долговой паутине, передал Китаю золотой рудник и даже часть своей территории. Подобное возможно и в случае с Ираном, который идет на сотрудничество с Китаем не от хорошей жизни.
Из просочившихся инсайдерских сообщений следует, что как только КПС-25 будет подписан, дело пойдет дальше экономического сотрудничества и трансформируется в беспрецедентное по масштабам сотрудничество в области транспорта и логистики в южных портах и островах Ирана, якобы с передачей их Китаю, а также таких важнейших секторах, как оборона и государственная безопасность, что приведет к созданию китайских военных баз на берегах Персидского Залива. Как выстроена безопасность в Китае уже известно: тотальный цифровой контроль над гражданами и их эмоциями.
Пока трудно сказать, насколько эти слухи отражают реальность. Однако бесспорно то, что уже состоялось несколько официальных встреч и что готовится текст соглашения. Сам факт подготовки документа без его общественного обсуждения, что уже привело к соответствующей реакции народа, позволяет получить представление о стратегическом мышлении государственных лидеров Ирана. Оно закладывалось в конце 1990-х годов, когда Тегеран в рамках своей стратегии «Взгляд на Восток» стал неуклонно разворачиваться в сторону Азии. Этому развороту содействовали затяжная война Ирана с проамериканским Ираком и маловероятная перспектива улучшения его отношений с Западом и непрекращающееся противостояние с США. В результате, высшие должностные лица Ирана единогласно и, одновременно, кулуарно, решили, что Тегерану есть чему поучиться и есть что заимствовать у динамично развивающихся азиатских держав. Например, в поиске путей стимулирования индустриализации, Иран присматривался к южнокорейской модели развития экономики, т.н. модели чебулы, заключающейся в создании крупных частных конгломератов (чебул), которые контролируют значительную часть экономической деятельности. Кроме этого, Иран надеялся найти среди крупнейших экономик азиатского континента надежных экономических партнеров и потребителей энергии.
Сотрудничество с Китаем также является одним из векторов «Взгляда на Восток». Иран уже с 1995 года активно поддерживает идею оси Пекин-Тегеран, в качестве противовеса глобальному порядку, возглавляемому США. Правда, до настоящего момента характер их двусторонних связей носил печать отношений между двумя государствами-изгоями, которые, в качестве ответной реакции, стали принимать участие в агрессивных, ревизионистских региональных движениях. На этом этапе отношения между двумя странами не имели устойчивой и последовательной координации, ограничиваясь моральной поддержкой позиций друг друга по определенным вопросам.
Подписание проекта КПС-25 будет означать переход ирано-китайских отношений на качественно новый уровень, их трансформацию в устойчивое политическое, экономическое и военное партнерство между двумя странами, которое помимо взаимовыгодного «внутреннего» наполнения, нацелено еще и на координированное совместное противостояние Соединенным Штатам на Ближнем Востоке.
Считается, что стратегическое партнерство с Китаем позволит Ирану не только избежать изоляции, но и бросить серьезный вызов американскому господству на Ближнем Востоке. А где США, там и Израиль, к которому у Ирана особое отношение. Однако остается неясным насколько Иран сохранить самостоятельность в своей внешней политике, оказавшись связанным с условиями КПС-25.
Если договор с Китаем свяжет руки Ирану, то это пойдет вразрез с доктриной «ни Запад, ни Восток», которая вошла в повестку дня с момента Исламской революции 1979 года. Этот путь развития предполагал самостоятельность внешней политики и избавление от роли покровительствуемого государства. До сих пор Ирану это удавалось. Как будет в дальнейшем? Сможет ли Иран проводить независимую региональную политику и одновременно учитывать приоритеты своего более могущественного покровителя. Или «Пояс и Путь» станут путами на теле Ирана? В отношениях с Западом Ирану было проще – при всех интригах, было ясно чего от него ждать. Запад – это и шакал, и гиена в одном лице. Но Китай – это другая планета, другие ценности, другие опасности. Одним словом, это дракон. А дракон шакалами и гиенами закусывает перед обедом.
Дружба с Китаем может сыграть с Ираном свою шутку. Возьмем стремление Пекина превратить Евразию в Большой Китай. Это предполагает выстраивание диверсифицированных ровных отношений со всеми участниками игры, сохранение нейтралитета по острым региональным вопросам, укрепление отношений с наиболее влиятельными игроками на БВ, такими как Саудовская Аравия, Израиль, ОАЭ, Турция. Пекин просто вынужден выступать в качестве континентальной стабилизирующей силы, а это означает, что Ирану придется серьезно пересмотреть свою региональную политику даже без подсказок со стороны своих китайских друзей.
Поэтому, если лидеры Ирана настроены продолжать действовать в регионе БВ так, как они делают это сейчас, то их ждет отрезвляющий душ, ведь стратегическое партнерство с Пекином не позволит им расширять свое влияние и повестку дня в регионе. Добавим к этому общественное недовольство, выразившееся в крайне негативной и крайне националистической реакции иранцев на перспективу заключения долгосрочного стратегического соглашения с Китаем. В Иране и без того низок уровень общественного доверия к правительству. В таких условиях китайское присутствие в иранской экономике может быть воспринято народом Ирана как попытка поддержать непопулярное правительство извне, как принесение в жертву национальных интересов и сдачу страны ради обеспечения собственного статуса и преемственности власти.
Айдар Хайрутдинов
