Исламские образы в русской литературе
Со времен Средневековья Русь взаимодействовала с религией ислама, которая на сегодняшний день является второй по распространенности в России. Поэтому неудивительно, что исламские мотивы довольно таки часто встречаются в русской литературе.
«Поднимаю голову, и мне кажется, а может быть, и вправду я вижу, как там за горизонтом гордо и призывно вздымаются к небу острые минареты мечетей. Голубые, сиреневые, серые. Я уже даже слышу призывное пение муэдзина», пишет, описывая свое путешествие в Египет, Татьяна Мазепина, ставшая лауреатом независимой литературной премии «Дебют» среди юных писателей в 2010 году.
Исламские образы присутствовали в русской литературе с момента ранней повествовательной поэзии и существуют в современной художественной литературе. Написанная Пушкиным в 1820 году после посещения Бахчисарайского дворца в Крыму поэма «Бахчисарайский фонтан» представляет целый ряд восточных мотивов: черноокие ханы, гаремы с коврами, башнями и евнухами, невольницы, предносящие шербет в садах с виноградами и розами. Но особую лиричность поэме придает способность Пушкина проживать разные переживания в «Татарской песне», его романтичный лиризм, обрамленный исламскими образами: Блажен факир, узревший Мекку на старости печальных лет».
В 1837 году, когда Лермонтова сослали на Кавказ, он написал короткий рассказ «Ашик-Кериб», назвав его турецкой сказкой. События в рассказе начинаются и разворачиваются в Грузии в привычной для сказки манере, представляя образ богатого турка (много Аллах дал ему золота), его прекрасной дочери и бедного Ашик-Кериба, который влюбляется в девушку.
Русский писатель конца 19 века Достоевский также был вдохновлен исламской религией. Когда писатель вышел из тюрьмы в 1854 году, он неоднократно спрашивал своего брата достать ему копию Корана. В философских романах Достоевский не раз обращается к исламскому мистицизму. У Достоевского был специфический интерес к Корану, к жизни Мухаммеда вообще. Трудно сказать в какой мере это было так, однако, известно, что в его библиотеке на полке стоял экземпляр известной книги Ирвинга «Магомет». Добавлю, кроме того, в библиотеке писателя был также экземпляр самого Корана. На литературных вечерах он любил вслух декламировать стихотворение Пушкина «Пророк». Любил он также «Пророка» Лермонтова. Говорите правду, хотя бы она была горька и неприятна для людей – Мухаммад. Именно так начинается известный роман писателя – «Бесы».
Шатов в «Бесах» сравнивает идеи Кириллова с вечной гармонией, ссылаясь на кувшин Мухаммада, из которого не пролилось ни капли воды, когда он обошел Рай на коне.
В 1884 году Толстой пишет письмо из Ясной поляны: «Одни – либералы и эстеты – считают меня сумасшедшим или слабоумным вроде Гоголя; другие – революционеры и радикалы – считают меня мистиком, болтуном: правительственные люди считают меня зловредным революционером; православные считают меня дьяволом. Признаюсь, что это тяжело мне... И потому, пожалуйста, смотрите на меня, как на доброго магометанина, тогда все будет прекрасно».
Повесть Толстого «Хаджи-Мурат», посвященная чеченскому военачальнику, представляет целый ряд исламских образов. Когда читатель впервые знакомится с Хаджи-Муратом «только что затихло напряженное пение муэдзина», первыми его словами становятся «салям алейкум», сбегая от русских, он мчится на своем белом коне к лесу между полями и минаретами. Когда Шамиль – имам, возвращается после битвы с русскими, его конюх непрестанно произносит шахаду.
Переводчик Ричард Пивер пишет в вступлении повести, что Хаджи-Мурат «новый герой для Толстого»: отважный, прагматичный, но все же неуступчивый: «он бережно выполняет свои обязанности как мусульманина и беспрекословно принимает традиции своего народа».
Романы в советское время стали меньше иметь дело с религиозной тематикой, но азиатские герои все еще представлялись в религиозном ключе. В произведении киргизского автора Чингиза Айтматова «И дольше века длится день» действия разворачиваются космосе и в казахской пустыне, где железнодорожник Буранный Едигей пытается похоронить своего друга согласно мусульманским традициям.
Узбекский писатель Хамид Исмаилов аналогично создает параллельные реалии и культуры в своем романе «Железная дорога». Исмаилов считает, что произведение Андрея Платонова «Душа» можно рассматривать как суфийский трактат, так как на протяжении всего произведения автор ссылается на суфийскую мифологию.
Cайда Хайат
