Миграционный кризис: динамика ситуации с сирийскими беженцами

Массовый исход из Сирии начался еще в 2011 г., однако бюрократия и политический класс Евросоюза делали вид, что ничего не происходит. Призывы созвать международную конференцию по Сирии игнорировались.

Неблагоприятному развитию ситуации в немалой степени способствовало то обстоятельство, что легальных каналов выезда из охваченной войной страны практически не существовало (закрытые границы, отсутствие доступа к процедурам получения статуса в какой-либо стране).

В частности, не было создано такого канала легальной иммиграции, как шенгенская виза (всего 10% беженцев подавали прошение о такой визе с территории Сирии, но все они были отклонены). Европейские лидеры предпочли отдать вопрос на откуп соседним с Сирией Турции, Иордании и Ливану. Стихийный приток сирийских беженцев в эти страны привел к скоплению на их территории огромных масс людей.

По данным Управления Верховного комиссара ООН по правам человека, на июнь 2015 г. в Турции находились 2,3 млн беженцев, в Ливане – 1 млн 150 тыс. (при населении 4,5 млн), в Иордании – 700 тыс. (при населении 9,5 млн). Благодаря помощи Международного Движения Красного Креста и Красного Полумесяца и других международных организаций в этих странах были развернуты лагеря временного размещения. Понятно, что удержать в лагерях такое количество беженцев невозможно, и некоторая их часть, благодаря проложенным контрабандистами маршрутам, двинулась в европейском направлении.

При этом многие беженцы, чьей конечной точкой стала Европа, первоначально не планировали столь далекого путешествия.

Исследователи проводят различие между первичными, вторичными и третичными потоками беженцев. Первичный поток составляют те, кто с самого начала ставил перед собой цель перебраться на европейский континент. Это, как правило, образованные и квалифицированные люди, у которых был шанс найти свое место в одном из развитых государств Европы. Вторичный – те, кто подверглись насилию и унижению или оказались в невыносимых условиях в тех странах, где нашли приют. Третичный поток представлен теми, чей путь в Европу начался после того, как они побывали в двух или более странах. Руководство Евросоюза продолжало сохранять спокойствие вплоть до мая 2015 г.

И даже в июне того же года, когда количество беженцев из Восточного Средиземноморья превысило количество беженцев из Африки, никаких мер принято не было. Результатом этой пассивности стал гуманитарный кризис, выразившийся в критическом скоплении нуждающихся в помощи людей на южных Балканах и переполнении лагерей беженцев в Греции. Предотвратить гуманитарную катастрофу удалось лишь благодаря гражданским инициативам – самоотверженной деятельности десятков небольших НПО и тысяч волонтеров. Какова же была политическая реакция на кризисную ситуацию? Под давлением Греции Македония открыла свою границу, а Германия приостановила действие Дублинского соглашения.

Это позволило облегчить бремя Турции и балканских государств, а также существенно оздоровить социально-психологическую ситуацию, переломив общественные настроения. Общественное мнение, остававшееся достаточно поляризованным, в определенной степени сдвинулось от озабоченности и опасений по поводу притока беженцев в сторону сострадания и солидарности с ними. В конце лета – начале осени 2015 г. Еврокомиссия приняла ряд решений, предусматривавших меры как гуманитарного, так и репрессивного характера.

Это, в частности:

• обращение к причинам массового исхода людей из определенных регионов;
• улучшение условий содержания беженцев на территории Турции;
• перемещение и переселение беженцев;
• ужесточение контроля над границами;
• облегчение режимов приема беженцев и упрощение процедур ходатайства о статусе;
• депортация лиц, подозреваемых в совершении правонарушений.

Однако из-за глубоких разногласий между государствами-членами дальше обсуждения дело не пошло. К совместным действиям Брюсселю и Анкаре удалось перейти лишь в октябре 2015 г., хотя соглашение между ними было подписано еще в апреле.

В течение осени 2015 г. в европейском общественном мнении сформировалась положительная установка в отношении перспектив приема беженцев. Этому способствовали, во-первых, информирование общественности относительно неблагоприятных демографических прогнозов в большинстве стран Европы, во-вторых, симпатизирующая тональность в медиа, в-третьих, усилия гражданского общества.

Позднее в общественных умонастроениях в Германии и других крупных государствах ЕС (не говоря уже о Венгрии, Польше, Латвии и других восточноевропейских странах, где изначально господствовала установка на неприятие беженцев) произошел перелом. Начиная с 2016 г. социологи фиксировали падение поддержки курса канцлера ФРГ Ангелы Меркель и широкое распространение антимиграционных настроений. Среди причин произошедшего сдвига можно назвать следующие.

1. Во-первых, высокий уровень неравенства между государствами-членами Евросоюза. Социально-экономическая ситуация в странах Восточной и Южной Европы принципиально хуже, чем в странах Западной и Северной Европы, результатом чего является глухота к призывам благополучных государств-членов к общеевропейской солидарности по вопросу о вынужденных мигрантах.
2. Во-вторых, определенные слои общества оказываются незатронутыми экономическим ростом. Они не чувствуют себя участниками процесса развития, что не может не порождать ресантиментных настроений.
3. В-третьих, отчуждение и фрустрация, которые переживает значительная часть европейского населения (причем не только в бедных, но и в благополучных странах ЕС), служат питательной средой для распространения мигрантофобии.
4. В-четвертых, часть политического класса современной Европы успешно эксплуатирует эти настроения, наращивая символический капитал и электоральную базу. Речь при этом идет не только о правых популистах из таких организаций, как французский «Национальный фронт» или «Альтернатива для Германии», но и о представителях мейнстрима европейской политики (премьер-министр Венгрии Виктор Орбан, только что выбывший из борьбы за президентское кресло во Франции Николя Саркози и др.).

Это оказывает серьезное политическое давление на лидеров тех государств ЕС, которые сделали ставку на сохранение либерального иммиграционного режима. В частности, канцлер Германии А. Меркель сталкивается не только с ощутимым ослаблением общественной поддержки своего курса, но и с оппозицией внутри собственной партии – Христианско-демократического союза. Маневр, предпринятый А. Меркель и ее сторонниками, можно охарактеризовать следующим образом.

С одной стороны, принимаются поправки в законодательство, облегчающие беженцам доступ на рынок труда. С другой стороны, облегчаются процедуры депортации тех претендентов на убежище, чье ходатайство было отклонено. Одновременно ужесточается риторика, демонстрирующая обществу решительность властей в деле борьбы с преступностью и опасностью терроризма. В частности, соискатели убежища, находящиеся на территории Германии более трех месяцев и имеющие хорошие шансы на положительное решение вопроса, получили право на трудоустройство – при условии, что на данную вакансию не претендуют граждане ФРГ.

В бундестаге дебатируется вопрос о возможности предоставления спецслужбам более широких полномочий по сбору данных, аналогичных тем, которые в США получило Агентство национальной безопасности по так называемому «Патриотическому акту» (Patriot Act23), принятому Конгрессом 26 октября 2001 г.

Миграционный кризис: международное сотрудничество и национальные стратегии

Малахов В. С.
Доктор политических наук, директор Центра теоретической и прикладной политологии
РАНХиГС при Президенте РФ, эксперт РСМД