США и Саудовская Аравия на Ближнем Востоке — вместе тесно, порознь страшно
«У Даеша (ИГ) есть мать — это вторжение в Ирак. Но у него также есть отец — Саудовская Аравия и ее религиозно-индустриальный комплекс. Пока это до конца не осознали, можно выигрывать сражения, но невозможно выиграть войну. Джихадистов можно убивать сколько угодно, но они будут возрождаться вновь и вновь в будущих поколениях и воспитываться на тех же книгах». Этот отрывок известного алжирского журналиста французского ежедневника Le quotidien d’Oran Камеля Дауда, перепечатанный в недавнем номере в New York Times, стал не просто одним из самых цитируемых материалов издания за прошедшие выходные, но и выразил то, о чем в США редко решались высказываться в публичном пространстве.
Нельзя сказать, что в США на экспертно-политическом уровне, не говоря уже о бытовом, отсутствовало понимание природы саудовского режима, его несоответствия тем демократическим стандартам, которые Вашингтон применяет к другим странам региона и за его пределами, отношений Эр-Рияда с рядом групп, которые во многих странах значатся в радикально-экстремистских списках. Однако, исходя из логики, что у любой медали есть две стороны, в своем почти семидесятилетнем опыте партнерства с саудитами официальный Вашингтон предпочитал фокусироваться на прагматических аспектах. В сложной ближневосточной системе, функционировавшей по своим жестким, но вполне понятным лекалам, данный подход на протяжении многих десятилетий был выгоден обеим сторонам. После «арабской весны» региональная палитра политических акторов и политических трендов заметно диверсифицировалась. В отношениях между союзниками — и это касается не только Вашингтона и Эр-Рияда — появилось больше нюансов.
Запросы региональных союзников США во многом остались прежними — гарантии безопасности, более агрессивная политическая и военная поддержка их интересов и инициатив в регионе со стороны Вашингтона. Однако отчасти из-за потери контроля над ситуацией на Ближнем Востоке, нитей управления и рычагов воздействия, которыми США некогда обладали, отчасти из-за внутреннего переосмысления действующей американской администрацией своей роли в регионе, Вашингтон был готов удовлетворить только первую часть этих запросов. С 2010 г. в рамках военного сотрудничества двух стран Соединенные Штаты продали Королевству истребителей F-15 на сумму в $29,4 млрд, самолетов радиолокационной разведки на сумму $2 млрд, самолетов-заправщиков — на $6,7 млрд, боевых вертолетов — на $31,1 млрд, ракет и бомб — на $10,2 млрд, легких бронированных машин — на $ 1,5 млрд, патрульно-сторожевых кораблей — на $1,2 млрд и прочего вооружения на сумму в $8,4 млрд. Ожидалось, что в 2015 г. сумма закупок должна была вырасти всего на 52% и составить $9,8 млрд.
Саудитов все же беспокоило, что ближневосточная политика администрации Б. Обамы не решала задач, которые ставили перед собой руководители Королевства в том виде, тех масштабах и с той скоростью, которые бы соответствовали их ожиданиям. Будучи хорошо осведомлены о правилах, которыми руководствуется Вашингтон в проведении своего внешнеполитического курса, саудиты приняли решение усилить информационно-разъяснительную работу с кругами, ответственными за выработку и принятие решения в Соединенных Штатах — университетскими центрами, экспертным сообществом, правительственными структурами и Конгрессом. За 2014 г. Саудовская Аравия потратила на лоббистскую деятельность в США не менее 3,66 млн долл.
В 2015 г. на лоббирование своих интересов в американском правительстве и Конгрессе саудиты уже выделили свыше 2 млн долл. Через свое посольство в США Королевство прибегало к услугам четырех крупных фирм-профессионалов лоббистского бизнеса. Помимо флагмана саудовских лобби в Америке Qorvis/MSLGroup — это также фирмы Hogan Lovells, Squire Patton Boggs и Pillsbury Winthrop Shaw Pittman. Специалисты в этой области отмечают, что саудиты следуют последним тенденциям в лоббировании, в частности, в выстраивании более эффективной работы саудовской дипломатической миссии в США в социальных сетях также поручено профессионалам — фирме Targeted Victory and Zignal Labs.
Подобная стратегия оказалась небесплодной. Основных достижений было три: обещание США «военного щита» саудитам от иранских ракет, принятие Конгрессом пакета санкций против иранских «прокси», опосредованных союзников и, наконец, поддержка Вашингтоном боевых действий против хуситов в Йемене. В этой связи недавнее решение Сената США лишить ливанскую организацию «Хезболла» любых источников финансирования через наложение санкций на все финансовые институты, которые сознательно вступают в бизнес с ней, — это трансформация обещаний в обязательства.
Кроме того, в середине ноября 2015 г. Государственный департамент США одобрил продажу Саудовской Аравии более 19 тысяч «умных бомб» (авиационные бомбы, оснащенные системой управления и наведения) на сумму в 1,29 млрд долл. с целью пополнить оскудевший арсенал Королевства из-за, согласно официальной формулировке Пентагона, повышенной необходимости проведения многочисленных контртеррористических операций, под которыми главное военное ведомство США имеет в виду как будущие кампании, так и текущие — борьба с повстанцами в Йемене и воздушные удары по позициям ИГ.
Тем не менее в самой Саудовской Аравии данные шаги Вашингтона представляются недостаточными гарантиями приверженности партнерству. За данным шагом саудиты усматривают скорее намерение администрации Б. Обамы уравновесить свои инициативы на иранском треке, которые видятся Эр-Рияду как недальновидные в лучшем случае, в худшем — как предательские. Для Саудовской Аравии причины для такого недовольства существуют. Вопреки риторическим протестам и закулисному противодействию США все же заключили ядерную сделку с Ираном. Кроме того, Вашингтон не предпринимает более активных, как того требуют саудовские партнеры, действий по смене режима в Сирии. Наконец, США настаивают на заключении перемирия в Йемене и переводе конфликта в политическую плоскость, в то время как Эр-Рияд ожидает поддержки их военной операции с целью подавления хуситов, их полной последующей маргинализации в политическом пространстве и уменьшения влияния Ирана на Аравийском полуострове.
Разумеется, в публичном пространстве Соединенные Штаты пытаются максимально придать каждому политическому заявлению характер партнерской заботы о своем главном союзнике в Персидском заливе. В частности, недавний контракт был преподнесен как способствующий поддержанию отношений между двумя странами в военной сфере, повышению эффективности возможностей саудовских вооруженных сил в их совместной работе с США, что позволит лучше справляться с региональными угрозами и обезопасить крупнейшие нефтяные месторождения в мире. Однако в ситуации, когда реальное положение на большинстве фронтов в непосредственной близи границ Королевства и внутри его складывается не в пользу руководителей Саудовской Аравии, а сама страна теряет авторитет в регионе, подобная риторика Вашингтона кажется им «имитацией партнерства».
Саудиты крайне огорчены подобным положением дел. Отсюда периодические демарши в отношении США — от жестких публичных заявлений и отказа от места непостоянного члена Совета Безопасности, мотивированные неспособностью [организации] реально содействовать урегулированию военных конфликтов. Американцев, однако, эти жесты не обескураживают. В то время как Госдепартамент на данное решение ответил весьма лаконично — «отказ Саудовской Аравии … это ее дело» — в экспертном сообществе большинство сошлось на мнении, что данный шаг был вызван скорее озабоченностью невозможностью — в случае представительства в Совбезе ООН — проводить более традиционную для себя дипломатию закулисных политик.
Более того, многие политики в Вашингтоне оценивают требования саудитов как максималистские, лишающие их более широкого маневра. В связи с этим особые надежды на укрепление партнерства у вашингтонских сторонников более жесткой линии в отношении Ирана и в целом на Ближнем Востоке возлагаются на наследного принца и министра внутренних дел Мухаммада ибн Наифа. Они настороженно относятся к перспективам восхождения на престол сына действующего короля, молодого министра обороны страны Мохаммеда ибн Салмана, критически оценивают уровень его компетенций в области управления государством.
Более тесные контакты Саудовской Аравии и России в 2015 г., вновь осложненные началом российской военной кампании в Сирии, также встраиваются в логику демаршей. Вряд ли стоит понимать инициативность саудитов как попытки «балансирования» между Вашингтоном и Москвой — действия саудовских руководителей для этого слишком ситуативны и конъюнктурны. Тем более, надеяться, что России удастся всерьез заменить Соединенные Штаты в роли если не основного, то равнозначного внерегионального партнера для Саудовской Аравии, едва ли приходится.
Периодические инсинуации в российских СМИ на эту тему не стоит рассматривать как свидетельство того, что подобные иллюзии по этому вопросу существуют в Кремле, хотя желание создать такое впечатление существует. Нет сомнений, что при всех сложностях, которые сейчас испытывает Саудовская Аравия, она будет существенно влиять на урегулирование сирийского конфликта. Ожидать от Саудовской Аравии полноценного содействия в деле борьбы с ИГ вряд ли стоит, пока Королевство не осознает и не ощутит, что «Исламское государство» представляет для него большую (или по крайней мере равновеликую) угрозу, чем для его соперников. Однако совместная работа по подготовке списков экстремистских организаций, которые не будут иметь возможности стать частью переходного правительства и последующего урегулирования в Сирии, — это не вопрос теплоты личных отношений или общего видения проблемы — этого нет и вряд ли будет. Это вопрос немаксималистских требований при формировании долгосрочного устройства Ближнего Востока.
Максим Сучков
К.полит.н., доцент Пятигорского государственного лингвистического университета, колумнист Al-Monitor, приглашенный исследователь Джорджтаунского (2010/11) и Нью-Йоркского университетов (2015), эксперт РСМД
