Определение стратегии авиаударов России в Сирии
Спустя два дня после речи Владимира Путина на Генеральной Ассамблее ООН в Нью-Йорке Россия начала антитеррористическую кампанию в Сирии. Ничто в речи президента не указывало на то, что Россия собирается наносить авиаудары в Сирии, тем более так скоро. В то время как данное решение стало реакцией на обращение Башара Асада за помощью к России, нет сомнений, что В. Путин откладывал его официальное утверждение до встречи с Бараком Обамой.
Не вызывает сомнений то, что в Белом доме решение России о начале кампании против ИГИЛ восприняли положительно прежде всего в надежде, что впоследствии Москва присоединится к существующей коалиции. Даже несмотря на то, что российские должностные лица не раз подчеркивали, что страна никогда не войдет в коалицию, возглавляемую США, в ее настоящем виде, Джон Керри заявил, что Вашингтон приветствовал бы любой вклад Москвы в борьбу с «Исламским государством», если военная кампания будет «настоящей», а не направленной исключительно на оказание поддержки Б. Асаду.
В первых сообщениях о российских авиаударах, поступивших 30 сентября от активистов, находившихся на месте событий, говорилось, что основной целью российской авиации в тот день были не боевики «Исламского государства», а повстанческие группировки к северу от Хомса и в провинции Хама. Тем не менее следует отметить, что в состав этих группировок входит «Джабхат ан-Нусра» – отделение «Аль-Каиды» в Сирии, «Ахрар аш-Шам» – радикальная исламистская организация, а также ряд небольших группировок. Тот факт, что в самый первый день своей кампании Россия в качестве мишени выбрала повстанцев, часть которых, по имеющимся сведениям, получала поддержку с Запада, а не ИГИЛ, вызвало жесткую критику в адрес России.
После этих сообщений российскому министру иностранных дел пришлось ответить на ряд вопросов СМИ и пояснить, по каким именно целям наносились удары в Сирии. По словам Сергея Лаврова, российским войскам был дан приказ наносить удары по позициям «Исламского государства» и «Джабхат ан-Нусры», двух экстремистских организаций, действующих в Сирии и запрещенных на территории России, а также их отделений. Тем не менее действия Министерства обороны России, ежедневно публикующего новости о ходе кампании в Сирии, вызвали еще больше вопросов о том, по каким именно целям Россия собирается наносить удары. Министерство активно распространяет видео и сообщения об авиаударах, говоря о том, что они наносятся по позициям ИГ, даже если речь идет о территориях, которые явно находятся под контролем повстанцев.
После первого дня кампании география российских авиаударов расширилась за счет позиций ИГ в провинции Эр-Ракка, а также нескольких позиций повстанцев в провинциях Хомс, Хама и Идлиб. Из-за того, что большинство доказательств российских авиаударов собирается на месте действий активистами, можно предположить, что удары, нанесенные ВВС России и Сирии, могли просто перепутать. Так, за несколько дней до решения Владимира Путина о запуске антитеррористической кампании, поступали сообщения об использовании ВВС Сирии новоприбывших российских истребителей для нанесения ударов по позициям террористов «Исламского государства» в провинции Алеппо на севере Сирии. Даже крупные СМИ подтверждают, что в некоторых случаях не способны самостоятельно определить, кто именно наносил удар. Это означает, что как минимум несколько авиаударов, приписываемых российской авиации, могли быть нанесены ВВС Сирии.
Цели операции
В то время как международные обозреватели заявляют, что цель российской кампании в Сирии не что иное, как поддержка Б. Асада, создается впечатление, что в действительности ее задачи намного сложнее. Текущего присутствия России в Сирии недостаточно для начала полномасштабной кампании против повстанцев и смещения баланса власти на севере страны в пользу Б. Асада. Несмотря на то, что в качестве основной цели российской авиации заявляется поддержка наземных наступлений сирийской армии, до сих пор это не соответствовало действительности.
За последний год сирийское правительство потеряло контроль над существенной частью территории на северо-западе страны, в том числе над городом Идлиб и одноименной провинцией. Повстанческие силы продолжают продвигаться вглубь преимущественно алавитской провинции Латакия и Хамы. Многочисленные повстанческие группировки, в том числе поддерживаемые Западом, и джихадистские группы, такие как «Джабхат ан-Нусра», сумели установить контроль над территориями, расположенными на границе провинций Идлиб и Хама.
Некоторые из группировок, базирующихся на данной территории, в частности, «Джейш аль-Ислам» и «Ахрар аш-Шам», заявляют об атаках на российскую военно-воздушную базу на юге от Латакии. Остается неясным, имели ли эти атаки место в действительности, и был ли нанесен базе ущерб, однако, по-видимому, база находится в зоне досягаемости указанных повстанческих группировок.
Угроза, которую повстанцы (включая тех, кто объявил войну российским силам в Сирии) представляют для российской базы в Латакии, возможно, одна из причин бомбардировки окраины территории, находящейся под контролем повстанцев, в попытке уничтожить ракеты повстанцев, которые могут быть направлены на аэропорт Латакии, расположенный всего в 40 километрах.
Не все цели на территории Сирии обязательно позиционируются Министерством обороны РФ как объекты ИГ, однако данные публичные заявления наводят на мысль, что за авиаударами стоят и другие стратегические соображения. Некоторые повстанческие группировки, в том числе «Катибат аль-Таухид валь-Джихад» (большинство в ней составляют этнические узбеки) и «Джейш-аль-Мухаджирин валь-Ансар» (в которой преобладают чеченцы), а также, вероятно, группировка татар из Крыма недавно принесли клятву верности отделению «Аль-Каиды» «Джабхат ан-Нусре». Со времени первых российских авиаударов число таких объединений повстанческих группировок возросло, что играет на руку Москве. Теперь Россия может утверждать, что все эти группировки фактически являются отделениями «Аль-Каиды», поэтому авиаудары по позициям повстанцев оправданы.
Однако российские авиаудары вблизи контролируемого правительством города Хомса представляют больший интерес. 30 сентября 2015 г. российские ВВС нанесли авиаудар по Эр-Растану и Телль-Бисе в контролируемом повстанцами районе к северу от Хомса. Данный район особенно важен правительству Б. Асада по причине того, что через эти повстанческие города пролегает шоссе Дамаск–Хомс–Хама. Шоссе представляет собой важнейшую артерию для подконтрольных правительству территорий, соединяющих сирийскую столицу на юге страны с алавитским побережьем.
Основная задача российской авиации — уничтожение изолированного на протяжении долгого времени очага повстанцев к северу от Хомса. По сообщениям с места событий, после российских авиаударов правительственные войска могут снова получить под свой контроль шоссе между удерживаемым повстанцами городом Телль-Бисой и Хомсом, контролируемым правительственными войсками.
Шоссе не только соединяет Дамаск с побережьем, но и играет важную роль при переброске военного оборудования, и именно это и может произойти в ближайшее время. В последние годы «Исламское государство» захватило контроль над участками территории между провинциями Хама и Хомс и продолжает продвигаться к их столицам. Однако сирийское правительство не может нанести удар по позициям «Исламского государства», пока у него не будет полного контроля над соединяющим два города шоссе. Поэтому и были необходимы российские авиаудары.
По словам российских властей, кампания в Сирии может занять до четырех месяцев. Российские журналисты, осматривавшие авиабазу в Латакии, подтвердили, что доставленный туда объем боеприпасов достаточен для приблизительно трех месяцев активных боевых действий. Представляется, что в предстоящие недели число авиаударов увеличится, а в общую стратегию будут внесены изменения. Тем не менее на нынешнем этапе сложно прогнозировать следующие шаги Москвы в Сирии хотя бы потому, что до сих пор российские истребители лишь «пристреливались» к возможным целям и приспосабливались к ведению боевых действий в новых условиях.
Юрий Бармин
Аналитик по России и ее стратегии на Ближнем Востоке, магистр философии международных отношений, Кембриджский университет, эксперт РСМД
