Трактат о возрождении классической арабской литературы
Мусульманский Восток начиная с эпохи Наполеоновсокго вторжения в Египет был объектом разграбления. Остервенелые любители ценностей из «просвещенной» Европы и Америки вывозили не только драгоценности, умещавшиеся в поклаже, не только египетские мумии, но даже огромные неподъемные архитектурные древности, такие как изваяния, сфинксы, обелиски и пр. Грабеж, надо сказать, продолжается до сих пор.
Одним из объектов хищнического интереса захватчиков и колонизаторов были книги, точнее рукописи, поскольку печатная книга на мусульманском Востоке не получила к тому времени широкого распространения (за исключением мусульманского мира России).
Доцент кафедры ближневосточных языков и цивилизаций Университета Чикаго Ахмад Аш-Шамси в своей научной работе под названием «Rediscovering the Islamic Classics: How Editors and Print Culture Transformed an Intellectual Tradition» Princeton University Press, 20201 («Переоткрытие Исламской классики: как редакторы и печатная культура трансформировали интеллектуальную традицию») пишет, что, начиная с ученых-востоковедов, сопровождавших Наполеона во время его вторжения в Египет в 1798 году, коллекционеры книг, часто в сотрудничестве с колониальными администраторами и консулами или в роли таковых, сделали карьеру и состояние на систематическом, крупномасштабном приобретении рукописей на арабском языке для библиотек Европы, а затем и Северной Америки.
«Книготорговцы, библиотеки и учебные заведения от Каира до Алеппо обнаружили, что их книги либо скупаются, либо отбираются, либо разграбляются европейскими чиновниками, торговцами и учеными», - отмечает Аш-Шамси.
Известно, что мусульманский мир имел богатую книжную традицию. Сама мусульманская цивилизация возникла на основе книги – Священного Корана, являющегося божьим откровением. Иными словами, мусульманская культура – это, прежде всего, книжная культура. Чикагский исламовед также отталкивается от того факта, что исламский мир имел богатую, яркую и разнообразную литературную культуру. Он говорит о богатейших библиотеках, которые возникли и существовали в эпоху Аббасидов.
Однако многое утрачено, и к сегодняшнему дню сохранилось приблизительно 600 000 рукописей того периода. Это означает, что большая часть традиционной исламской мысли сегодня недоступна для мусульман. Но даже в этом виде, дошедший до нас классический арабский корпус, по оценке ученого, «затмевает собой уцелевший корпус классических греческих и латинских текстов, превосходя его на несколько порядков».
В центре внимания американского ученого – начавшийся в XIX-XX веках процесс возрождения, изучения, адаптации и использования основополагающих трудов по исламской философии, теологии, поэзии, наукам и другим дисциплинам, написанным в период с 700 по 1400 годы. Благо, что количество сохранившихся письменных источников не только свидетельствует об интеллектуальных просторах средневековой мусульманской науки, но и предоставлял (и представляет) широкий простор для исследовательской и аналитической работы как сто лет тому назад, так и в современных условиях.
Аш-Шамси затрагивает также проблему упадка литературы в арабском мире, наблюдавшегося с XIV-го века по XIX-й век. Автор отмечает, что этому способствовали и внешние события, такие как уменьшение численности населения из-за эпидемий и голода, разрушительные войны и несчастные случаи, и внутренние, выразившиеся в отсутствии методов сохранения письменного наследия и перемен в образовательном процессе как социальном институте. Эти факторы привели к потере большого количества рукописей, считает ученый. Тем не менее, Аш-Шамси подчеркивает, что самая большая по масштабам физическая потеря арабской книги произошла во время подъема европейского империализма в конце XVIII века.
Как ни странно, но существовал еще один фактор, из-за которого арабский мир терял свое рукописное наследие. Этим фактором, по мнению Аш-Шамси, является многовековое господство Османов, в течение которого классические арабские тексты вывозились из арабских столиц в библиотеки и школы Стамбула. Однако автор, почему-то не заметил, что в этом случае рукописи попадали, как говорится, в хорошие руки: во-первых, они сохранялись, хотя в том же арабском мире могли бы быть утрачены безвозвратно; во-вторых, ценные манускрипты не уходили за границы мусульманского мира; в-третьих – они продолжали служить мусульманам, давая им образование и сами являясь объектом исследования, стимулируя, тем самым, развитие науки.
Аш-Шамси обращает внимание на еще одну важную причину упадка книжного дела в арабском мире. Он считает, что в этом повинно изменение общественного отношения к книжному обучению. Наличие сильной письменной культуры и сформировавшегося на его основе образовательного процесса стало объектом пристального изучения со стороны тех мусульманских интеллектуалов, которые осознавали, что эта система отвлекает от истинной цели веры, жизни и стремления к истине. Движимые платоническими и неоплатоническими идеями о том, что книги содержат неаутентичное или поддельное знание, а истинное знание в них не может быть найдено, суфийские мыслители, впитавшие такие идеи, начали смещать фокус духовных устремлений в сторону от увлечения книгами.
В качестве примера Аш-Шамси обращается к фигуре великого суфийского шейха Ибн Араби, который, по его мнению, был самым известным из такого рода мыслителей, выступавших за то, чтобы отойти от письменного слова. Аш-Шамси отмечает, что идеи Ибн Араби о соотношении между книгами и знанием были диаметрально противоположны классическим научным условностям. Аш-Шамси предполагает, что широкое распространение взглядов и философии великого суфия в исламском мире подорвало основные принципы исламской письменной культуры, установленные в классическую эпоху.
Интересно при этом отметить, что сам Ибн Араби был весьма и весьма плодотворным писателем, который написал одни из самых значимых для исламской цивилизации трудов. Однако для себя, как для активно пишущего автора, Ибн Араби сформулировал убедительное и очень своеобразное «алиби», на которое обращает внимание Аш-Шамси: в какой-то момент великий суфий относительной одной из своих работ провозгласил следующее: «Клянусь Аллахом, ни одна буква этой книги не была написана мной, без того, чтобы не соответствовать божественному диктату, духовному вдохновению и божьему отбору в моем сердце!»
Таковы лишь некоторые из проблем, с которыми пришлось столкнуться ученым, занимавшимся возрождением классического мусульманского обучения и образования. Однако их усилия на этом поприще имели двойной эффект: помимо собственно возрожденческой работы, они, охотясь за древними фолиантами, параллельно создавали высокую библиофильскую культуру.
С определенного момента в арсенале возрожденцев появился могучий инструмент – печатный станок. Аш-Шамси утверждает, что появление печатного станка в арабском мире произвело революцию. Печатный станок стал средством интеллектуального преобразования арабского мира, хотя это не было собственно самим интеллектуальным преобразованием, равно как и не было его причиной.
Благодаря таким лидерам, как Ахмад Заки, Мухаммад Абдо, а также другим, менее известным интеллектуалам, возрожденцы получили ключи к сохранившимся ценнейшим рукописям и занялись их переизданием в таких количествах, о которых в прошлые века и помыслить было невозможно. В своей книге Аш-Шамси рассказывает о том, как они это сделали, что ими было выбрано, а также почему и как это повлияло на современный исламский дискурс.
Как считает рецензент Усман Бутт, книга Аш-Шамси предназначена для более широкой аудитории, чем только историки мусульманской общественной мысли и исламоведы. Однако ее чтение теми, кто не входит в круг «посвященных», требует, все же, определенной включенности читателя в контекст: он должен иметь представление о важных фигурах в мусульманской истории от Ибн Араби до Мухаммада Абдо, об исторических событиях и процессах.
Поэтому непрофессионалу придется поработать над деталями, чтобы выяснить для себя кто есть кто, и что есть что на ее страницах. Однако благодаря широте ее охвата, и содержащейся в ней исторической критике, «она удивительно легко читается и содержит захватывающие идеи, которые понравятся любому, кто хотя бы поверхностно интересуется интеллектуальной историей ислама», - пишет Бутт. Подводя итог, рецензент заключает: «Это хорошо продуманная книга, которая вносит свой вклад в наше понимание истории и роли письменного слова в мусульманском мире на протяжении веков».
Айдар Хайрутдинов
