Ближневосточный цугцванг
Несмотря на то, что иракский Мосул еще не отбит у «Исламского государства», а анонсированное наступление на сирийскую Ракку как-то незаметно застопорилось, мало у кого есть сомнения, что судьба радикальных исламистов и в Сирии, и в Ираке предрешена. И тем острее встает вопрос, что будет с государственным устройством обеих стран после войны? Кто и как возьмет на себя ответственность за будущее двух ключевых государств Ближнего Востока?
В начале октября 2016 г. Россия вновь воспользовалась правом вето, отклонив предложенную Францией и Испанией резолюцию по Сирии, которая предусматривает запрещение полетов военной авиации над Алеппо. Одновременно не был принят и российский проект резолюции, поддерживающий план спецпредставителя ООН Стаффана де Мистуры по выводу боевиков из восточного Алеппо.
27 октября 2016 г. Совбезом ООН был отклонен и новозеландский проект резолюции, предусматривающий остановку всех атак и введение 48-часовых гуманитарных пауз в Алеппо. Основным камнем преткновения стал параграф о полном прекращении огня. Россия считает, что возобновление перемирия бессмысленно, если не изменятся позиции боевиков.
«Матерь всех битв-2»
Именно так назвали боевики сражение, цель которого — прорыв блокады восточного Алеппо. Напомним, что «Матерью всех битв» в 1991 г. Саддам Хусейн, в то время президент Ирака, называл войну, которую остальной мир знает под названием «война в Персидском заливе».
В середине октября 2016 г. вооруженные группы, противостоящие сирийской армии, не только отказались от предложенного спецпосланником ООН по Сирии Стаффаном де Мистурой почетного ухода из Алеппо с оружием и при условии гарантий личной безопасности, но и не позволили покинуть район восточного Алеппо мирным жителям, где сейчас находятся около 275 тыс. человек. Такое поведение повстанцев понятно: пока сирийские правительственные силы бомбят их позиции в городе, где линии фронта достаточно условны, жертвы среди гражданского населения неизбежны. И такие потери всегда можно (и нужно) конвертировать в разящие элементы информационной войны.
Очевидно, что гражданское население данного района (треть из которых — дети) стали не просто заложниками «Джабхат Фатх аш-Шам» (бывшая «Джабхат ан-Нусра») и близких к ней группировок, но и живым информационным щитом боевиков. Что бы ни случилось с мирным населением в Алеппо, обвинения в первую очередь будут направлены на Россию и официальные власти Сирии.
Попытки разрешить гуманитарный кризис в Алеппо с помощью ООН также не увенчались успехом. По словам советника Специального посланника ООН по Сирии Яна Эгеланна, в последние дни в Сирии не было осуществлено ни одной эвакуации, как и ни одной отправки гуманитарной помощи.
Освобождение Мосула
В середине октября 2016 г. было анонсировано начало освобождения от группировки «Исламского государства» иракского Мосула. Насколько затянется это сражение, не знает никто. Даже американское правительство, которому, конечно, было весьма кстати взять столицу самопровозглашенного «халифата» к президентским выборам в США, поскольку во многом непосредственно на администрацию Барака Обамы возлагали ответственность за молниеносный захват Мосула боевиками ИГ в июне 2014 г. Тогда иракская армия, скроенная по американским лекалам и американцами же вооруженная и обученная, позорно бежала, бросая оружие и амуницию. Столь стремительное падение этого второго по численности населения города Ирака объясняется и недоверием местного населения, преимущественно суннитского, по отношению к новым шиитским властям страны.
О том, что ИГ в Мосуле до сих пор пользуется поддержкой значительной части местных жителей, сообщил официальный представитель регионального правительства Курдистана в России. Лояльность остальной части населения обеспечивается не столько массовыми публичными казнями, сколько распространяемой ИГ пропагандой и созданной им жесткой системой власти, которую можно обвинять в излишней жестокости, но никак не в отсутствии своеобразной «справедливости», понятной местному населению.
Не стоит забывать, что ИГ пришло на смену (и во многом благодаря) насквозь коррумпированной, некомпетентной власти. В любом случае боевики не особо церемонятся с мирным населением ради достижения своих целей. По сообщению пресс-секретаря Управления Верховного комиссара ООН по правам человека Равины Шамдасани, после начала наступления боевики ИГ уже насильно переселили в районы расположения своих стратегических военных объектов в Мосуле тысячи мирных жителей.
Кто следующий? Путь на Ракку
И хотя Мосул еще не взят, этот вопрос, по-видимому, представляется США и их союзникам уже решенным. Рано или поздно падение столицы «халифата» (как и восточной части Алеппо) неизбежно. И тогда встает вопрос о следующей цели. После иракского Мосула планируется освобождение сирийской Ракки — второго крупного оплота боевиков ИГ. При этом участие ни российских, ни сирийских военных в этой операции американцами не планируется. Закономерно встает вопрос, чьими руками будет осуществляться освобождение этого сирийского города. США, Франция и другие члены коалиции будут осуществлять поддержку с воздуха, но без наземной операции, причем в городских условиях освобождение города невозможно. Кроме того, не совсем понятно, на каком юридическом основании они будут участвовать в боевых операциях. Непонятно многим, но не членам американской коалиции.
Госдеп США назвал «оскорбительным» само сравнение российско-сирийской операции по освобождению восточного Алеппо и американской операции в Мосуле. С его точки зрения, радикальное отличие этих операций заключается в том, что в Сирии Россия поддерживает режим Б. Асада, а в Ираке действует «коалиция 66 наций», которая пользуется «обширной поддержкой и легитимностью у международного сообщества».
По представлениям американцев, единственной внутрисирийской силой, способной на наступление в этом регионе, остаются курды. О какой-либо координации с сирийскими правительственными силами речи просто не идет. Одновременно, взятие курдскими силами Ракки будет автоматически означать включение этого региона в «Демократическую систему Рожавы и северной Сирии» — своего рода курдской федерации в составе Сирии, о создании которой было объявлено в марте 2016 г.
Однако в реальности курдские отряды не столь грозны, как их хотят видеть покровители. И тому есть несколько причин: их иррегулярность, неизжитая партизанщина, слабая воинская дисциплина и оторванность от родных мест, что резко снижает мотивацию. Кроме того, следует учесть и тот фактор, что местное арабское население крайне негативно воспринимает таких «освободителей». Для других народностей Сирии приход курдов тоже не означает наступление спокойной жизни. И изгнание — самое мягкое, что их может ожидать.
Надо заметить, что, несмотря на то, что практически все резолюции Совбеза ООН в отношении Сирии указывают на необходимость осуществления «политического перехода под руководством и при активном участии самих сирийцев», будущее страны решается за ее пределами. Между тем ни одна из резолюций СБ ООН по Сирии не предусматривает никакого иностранного вмешательства в сирийский конфликт. Напротив, в них неоднократно подчеркивалась необходимость урегулирования конфликта самими сирийцами. Международному сообществу отводится роль посредника в переговорах и наблюдателя на выборах.
Вопросы будущего государственного устройства
В настоящий момент как правительство, так и практически все силы политической оппозиции выступают за сохранение территориальной целостности Сирийской Арабской Республики. Однако до сих пор дискуссионным остается вопрос о характере государственного устройства страны — останется ли Сирия унитарным государством или будет федеративным. Вопросы федерализации не являются популярными ни у сирийского руководства, ни у сил оппозиции, помимо курдов.
Между тем страна фактически уже несколько лет разделена, и перспективы возрождения в Сирии в границах до 2011 г. без урегулирования курдского вопроса эфемерны. И хотя вопрос курдской автономии сейчас можно считать фактически решенным, характер и правовое оформление автономии до сих пор не определены. Курды занимают в Сирии северо-восточные территории в мухафазе (провинции) Хасаке, а также ряд областей на северо-западе страны в провинции Алеппо. Фактически весь север Сирии занимает т. н. «Сирийский Курдистан» (или «Западный Курдистан», «Рожава», как называют его сами курды).
Курдские лидеры уже заявляют о планах по включению Ракки (после ее освобождения, конечно) в состав курдского автономного региона. Почти все проекты мирного устройства послевоенной Сирии включают запрет на формирование партий на этнической или «географической» основе, что ставит под угрозу само существование политических сил, отстаивающих права курдов в Сирии.
Действующая Конституция Сирии 2012 г. также запрещает создание партий на племенной или региональной основе (ст. 8). Таким образом, допускать курдские партии в легальную политическую борьбу не планируют ни правительственные силы, ни оппозиционеры. Судьба сирийских курдов с правовой точки зрения остается туманной, как и особенности будущего государственного устройства Сирии.
Переходный правительственный орган
Основными документами СБ ООН по вопросу мирного урегулирования в Сирии остаются Женевское коммюнике от 30 июня 2012 г. и Резолюция Совбеза ООН 2254 (2015). В Резолюции 2254 (2015), принятой 18 декабря 2015 г., говорилось о необходимости создания переходного руководящего органа (transitional governmental body), необходимости разработки новой конституции Сирии и проведения свободных и справедливых выборов в 18-месячный срок. Несмотря на то, что указанный срок еще не истек, какие-либо реальные действия по созданию переходного руководящего органа так и не были предприняты. В 2016 г. в Сирии прошли очередные выборы в Народный совет, и по разным причинам результаты этих выборов не были приняты на Западе.
В любом случае попытка создания переходного руководящего органа (ПРО) натолкнется на ряд пока не разрешимых вопросов. Согласно тексту Резолюции 2254, данный переходный руководящий орган должен: 1) обладать «всей полнотой исполнительной власти»; 2) быть сформирован на основе «взаимного согласия» и 3) обеспечить преемственность государственных институтов.
Каждое из этих положений вызывает ряд как правовых, так и чисто практических вопросов. Во-первых, если ПРО обладает всей полнотой исполнительной власти, то необходимо понимание, что он полностью исполняет функции, возложенные как на правительство, так и на президента, или же ПРО и президент (действующий?) сосуществуют в этот переходный период.
Тут, очевидно, возможны всего три варианта, каким объемом власти будет обладать ПРО:
ПРО выполняет функции, которые предусмотрены конституцией Сирии для Совета министров;
переходный руководящий орган совмещает функции президента и Совета министров в объеме, предусмотренном конституцией Сирии;
ПРО будет осуществлять специально оговоренные в отдельном документе полномочия.
Очевидно, что принятие третьего варианта требует разработки некого надконституционного документа, в котором будут сформулированы основные принципы деятельности ПРО и его полномочия. Кто будет уполномочен его разрабатывать и на каких условиях?
Есть и четвертый вариант, который не вытекает из Резолюции 2254 (2015) СБ ООН, однако предлагается сирийскими оппозиционерами, — переходный руководящий орган будет выполнять функции не только исполнительной власти, но и законодательной, поскольку, по их мнению, нельзя доверять сирийскому парламенту при его нынешнем способе формирования.
Вторым важным вопросом остается проблема выборов членов ПРО. Кто будет их инициировать и на каких условиях возможно их проведение?
В настоящий момент внутренние оппозиционные силы Сирии предлагают формирование коллегиального органа, состоящего, например, из 30 человек, который будет формироваться следующим образом: треть назначается (выбирается?) действующим правительством, треть представляет оппозиционные силы и оставшаяся часть формируется некими независимыми фигурами, названными СБ ООН. Однако сомнительно, что оппозиционные силы (перечень которых до сих пор не определен) смогут избрать из своих рядов 10 человек, представляющих их интересы и одновременно готовых работать с правительством.
Когда в товарищах согласья нет
При дальнейшей неспособности СБ ООН прийти к согласованной позиции по поводу завершения военных действий и без уточнения вопросов постконфликтного урегулирования, война в Сирии будет продолжаться если не бесконечно, то еще очень долго. В связи с этим генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун повторно предложил передать «сирийское досье» на рассмотрение Международного уголовного суда. Это, конечно, может способствовать наказанию виновных (хотя есть ли невиновные в гражданских войнах?), но само по себе никак не приведет к мирному урегулированию.
Сообщается также о планах будущего генерального секретаря ООН Антонью Гутерриша по созданию отдельного органа в рамках ООН для разрешения сирийского конфликта по примеру Ближневосточного агентства ООН для помощи палестинским беженцам (UNIRWA) и Временных сил ООН в Ливане (UNIFIL). Его внимание в первую очередь к вопросу беженцев понятно, поскольку в период с 2005 по 2015 гг. он возглавлял Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев (УВКБ).
Для того чтобы получить на эту деятельность мандат, необходимо заручиться поддержкой постоянных членов СБ ООН, поскольку только ему предоставлено право предпринимать меры для восстановления международного мира и безопасности. Любые действия, совершенные в обход данного положения Устава ООН, с точки зрения международного права будут считаться не только нарушением суверенитета Сирии, но и актом агрессии.
Фактическое бездействие международного сообщества и несогласованные самостоятельные действия различных стран, осуществляемые вне рамок международного права, не способствуют установлению мира в регионе и самым негативном образом отражаются на гуманитарной ситуации в Сирии. Участие России в сирийском конфликте, несмотря на значимость, имеет свои пределы, а ресурсов для наземной операции у сирийских властей все меньше. Одновременно освобождение Мосула может вызвать последствия, прямо противоположные заявленным, — очередной виток суннитско-шиитского противостояния и новые противоречия между основными региональными игроками.
Анна Батюченко
Институт востоковедения РАН
