Сценарии для стран «весны»
События в странах «арабской весны», по всей видимости, далеки от завершения. Два с лишним года прошло с того дня, когда Мохаммед Буазизи поджег себя, облившись бензином, воспламенив протесты по всему региону. И до сих пор арабский мир и международное сообщество остаются в неведении, что последует за переходными временами.
Но существуют ли в самом арабском мире кризисами, приемлемые для стран «весны» модели разрешения ситуации? Могут ли страны охваченные волнениями перенять, пусть и гипотетически, опыт государственного строительства других стран, и если да, то какие страны это могут быть?
Иранский вариант. Этот вариант предполагает наличие харизматического религиозного лидера, который пользовался бы всеобщим уважением и непререкаемым авторитетом, завоеванном в противостоянии официальным властям. Ситуация в арабских странах несколько иная. Там деятельность богословских школ и религиозного руководства финансировалась режимом, и ни о какой конфронтации религиозных лидеров с официальными властями речи не шло. Более того, рядовые граждане часто критикуют официальное духовенство за отсутствие самостоятельности.
Также, в отличие от Ирана, конфессиональный состав населения стран «весны» гораздо более пестрый и неоднородный. Помимо религиозного фактора на ситуацию в этих странах большое влияние оказывает и племенной и национальный (арабский, берберский) факторы. А это значит, что политические элиты для обеспечения стабильности вынуждены проявлять недюжинную гибкость, лавируя между интересами различных групп. Тунниская «ан-Нахда» и египетские «Братья-мусульмане» сразу после избрания выбрали верную тактику, позиционируя себя в качестве умеренных сил, ориентированных на достижения национального консенсуса, однако соблюсти необходимый баланс между чаяниями широкой общественности и собственными интересами сложно и для тех и для других.
Ливанский вариант. На первый взгляд кажется самым подходящим, но при подробном рассмотрении и он обнаруживает целый ряд «подводных камней», с которыми столкнутся политические элиты при попытке реализации этой модели.
Суть ливанской модели государственного устройства выражена в идее т.н. консоциальной демократии. Если кратко, то суть этой концепции в том, что политическое представительство имеют все политические силы, включая религиозные и этнические меньшинства. Ливанская модель обеспечивает квотирование мест в парламенте и правительстве, а также определяет религиозную принадлежность президента из числа представителей всех основных конфессиональных общин, находящихся на территории страны.
Но то, что возможно в Ливане, может быть невозможно в другой стране. Так, например, для того, чтобы участвовать в выборах, представителям конфессиональных меньшинств Ливана (бахаистам, друзам и т.д.) необходимо присоединиться к трем основным конфессиональным общинам – христианам, мусульманам-суннитам и мусульманам-шиитам. В течение длительного периода существовании подобной модели «конфессионального парламентаризма» подобное поведение институционализировалось и поддерживается самими же меньшинствами как необходимое условие их участия в политической жизни страны. Но возможно ли такое в случае с курдами в Ираке? Скорее всего, нет. Да и в самом Ливане с подобным распределением властных полномочий общины согласились лишь по прошествии 15 лет гражданской войны.
Алжирский вариант подразумевает активное военное вмешательство для предотвращения захвата государства радикальными исламистами, как например в 1991 г., когда стало понятно, что на выборах в Алжире побеждает Исламский фронт спасения.
Тоже маловероятный сценарий, так как даже суперпрофессиональные не могут подменять собой государственные институты и осуществлять гражданское управление в течение длительного времени, так как не могут представить и защитить интересы всех слоев населения. Армия должна защищать страну от внешней или внутренней угрозы, но не заниматься починкой городского водопровода, для чего существуют соответствующие гражданские службы.
Помимо этого, в ряде арабских стран армия не является единой в конфессиональном или этническом плане, а значит не может выступать с независимых позиций. Алжирская модель может быть лишь временным решением, но она не решит ни одной из проблем, ставших причиной протестов.
Таким образом, несмотря на существующие в арабском мире варианты достижения государственного консенсуса и стабильности, ни один из них не может быть применен за пределами той страны, в которой возник. Таким образом, для элит стран «арабской весны» выработка собственной стратегии национального примирения в ближайшей перспективе является вопросом жизни и смерти. Но необходим помнить главное - любая модель должна способствовать решению главной на сегодняшний день проблемы – достижению национального консенуса. Только так удастся преодолеть нынешнюю смуту и предотвратить возможный крах государств региона.
