Мусульманские страны в мировом сообществе
Сердцевина ислама - мусульманский Восток - имеет огромную геополитическую значимость, прежде всего, благодаря неисчерпаемым запасам нефти и газа. Здесь сходятся также основные воздушные и сухопутные коммуникации, связывающие Европу с Азией, и происходит интенсивное движение мировых капиталов. Словом, этот регион представляет собой одну из важных несущих конструкций современной системы международных отношений.
Хотя умма (араб.: народ, нация) и трактуется в мусульманской традиции как общность мусульман, народов и даже стран, мало кто ныне в мусульманском мире требует от приверженцев ислама, чтобы они жили в едином мусульманском государстве, или халифате. Но параллельно со строительством в странах мусульманского Востока национальных государств и включением их в международную систему нарастала тенденция закрепить за «мусульманским блоком» определенную политическую нишу на международной арене, утвердить религиозный компонент в сфере внешней политики мусульманских стран. Созданные там в разное время религиозно-политические объединения, базирующиеся на концепции мусульманской солидарности, попытались начать координировать различные аспекты жизни мусульман как в рамках отдельных стран и общин, так и в мировом масштабе. Речь идет о таких организациях, как Организация Исламская конференция (ОИК), Лига исламского мира, Всемирный исламский конгресс и др. Эти объединения постарались каким-то образом компенсировать непредставленность мусульман в «мировом правительстве»: ни одна мусульманская страна не входит в «Группу 8», а мусульманин никогда не становился генеральным секретарем ООН.
Нельзя сказать, чтобы эти мусульманские организации каким-то особым образом преуспели на поприще формирования особой, мусульманской, внешней политики. Идея «единства и братства всех мусульман» не смогла сблизить позиции участников в отношении большинства региональных и глобальных проблем. Солидарность мусульманских стран в рамках их организаций остается в основном чисто символической, не влияющей на практическую политику. Исламская составляющая внешней политики части государств БСВ (особенно это касается аравийских монархий) теоретически заставляет их отдавать приоритет распространению ислама. Но на практике они занимают, как правило, достаточно прагматичную позицию в своих контактах со странами Запада, Россией и с другими неисламскими государствами.
О том, что не происходит объединения «мусульманского мира» в той или иной форме на антизападной платформе, свидетельствуют, например, итоги военной операции против Ирака. Как и во время кризиса в Персидском заливе начала 1990-х годов, Саддаму Хусейну не удалось добиться действенной поддержки со стороны мусульманских государств. Их правительства ограничились лишь вербальными призывами решить проблему Ирака невоенными средствами, но никаких решительных действий по противодействию войне они не предприняли. Более того, арабские монархии Персидского залива - ближайшие соседи Ирака - не слишком возражали против того, чтобы их избавили от багдадского диктатора во имя покоя и стабильности в своем нефтеносном регионе. Выразили они готовность и активно участвовать в послевоенном обустройстве Ирака. Реакция арабской «улицы» была, правда, эмоциональнее, однако протесты и демонстрации быстро сошли на нет по мере того как достоянием арабской общественности стала радость, с какой иракцы встретили весть о падении режима Саддама Хусейна.
На первом месте для каждого государства остаются его жизненные интересы, а не интересы мусульманского сообщества. Влияние «мусульманского мира» все больше связывается не с деятельностью каких-то надгосударственных религиозных организаций, а с активностью светских экономических или политических объединений, таких, как ОПЕК, Лига арабских государств, Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива и другие. Именно они превратились в важный канал влияния на мировую политику, обладают в ней определенным удельным весом. Тем более что такая активная политика нужна им: в целом, в 1990-е годы основанное на зависимости Запада от арабской нефти и ОПЕК глобальное политическое влияние арабо-мусульманского мира существенно снизилось.
Что касается «мусульманского Севера» - постсоветских республик Центральной Азии и Кавказа, то народы этих регионов мало сблизились со своими единоверцами в дальнем зарубежье, да и сам ислам не сумел здесь стать основой для устойчивых политических союзов. Между «мусульманским Севером» и мусульманским Востоком существуют серьезные различия, которые не позволяют рассматривать их в качестве единой мусульманской подсистемы: это два огромных и отличных друг от друга мира. Уровень религиозности у постсоветских мусульман в разных регионах и у разных народов резко колеблется; неодинаково воздействует религия и на их этническую или национальную самоидентификацию, а тем более - на их внешнюю политику. Исламские традиции здесь либо были подорваны, либо они подверглись такой серьезной трансформации, что говорить об исламе как о факторе некоей наднациональной идентичности не приходится. Значительно большую роль, чем религия, на постсоветском Востоке играют пережившие советскую власть субэтнические, клановые, патрон-клиентские отношения.
Если говорить о России, то она в силу исторической и культурной традиции взаимосвязи с исламом, многонационального и многоконфессионального состава российского государства, наконец, вследствие географического фактора не может позволить себе абстрагироваться от протекающих в исламском мире процессов. Россия заинтересована в поддержании в мусульманских регионах политической стабильности, что невозможно без ровных отношений с мусульманским сообществом, в том числе и теми странами, где силен радикальный настрой. Между тем у России наряду с общими точками соприкосновения с «миром ислама» имеются и противоречия с ним.
Так, учитывая сложную религиозно-политическую структуру России, для нее неприемлема внешняя политика тех государств Востока, которые отдают приоритет мусульманскому фактору. Не устраивает Россию и поддержка со стороны ряда неправительственных мусульманских организаций БСВ сепаратистских настроений и религиозно-политических движений экстремистской направленности («ваххабизма») среди российских мусульман. По-разному представляют в Москве и Стамбуле, какой должна быть система безопасности на Кавказе и как решать здесь застарелые конфликты. У России существуют разногласия с Ираном по вопросу статуса Каспия, а с ОПЕК она вообще конкурирует на мировых рынках. Следовательно, хотя Россия и учитывает в своей политике исламский фактор, есть основания сомневаться в том, чтобы она резко изменила вектор своей внешнеполитической активности и повернула его в сторону «мира ислама». Географическая расположенность и в Европе и в Азии не меняет для России того объективного факта, что она остается неотъемлемой частью Европы и христианского мира - как бы это кому-то не нравилось и какие бы новые издания «евразийства» ни пытались переломить эту данность истории и культуры.
Глобализация породила специфическую форму религиозного экстремизма, который вышел за страновые и региональные рамки, а потому представляет реальную угрозу международной безопасности. Все неправительственные религиозно-политические организации (НРПО), несмотря на кажущийся архаизм их установок - больше продукт современной глобализации, нежели исламского прошлого. Они используют в основном два международных языка - английский и арабский; идентифицируют себя как «мусульмане», а не граждане конкретных государств; легко меняют места проживания, не будучи укоренены на какой-то конкретной родине или обременены родственными, племенными, этническими, национальными корнями и связями. Например, палестинцы в беженских лагерях, откуда в основном и рекрутируются «живые бомбы» - смертники, не являются выходцами из сектора Газа или Западного берега; это - потомки беженцев войны 1948 г., превратившиеся в мигрантов и перемещающиеся по разным странам в поисках работы и средств к существованию.
Интернационализация экстремизма, его своеобразная глобализация ощутима и во внешних признаках: лозунги, символика, риторика и даже одежда и рекламные ролики, записываемые непосредственно перед террористическим актом, давно превратились в одинаковый для всех экстремистских групп ритуал, независимо от того, в какой части света они действуют - в Палестине ли, Афганистане, Чечне или Москве. Выкристаллизовались и объекты глобального экстремизма. Это - Израиль, США а теперь и Россия.
Усложнилась в современных исторических условиях международная система действий сторонников религиозного экстремизма, где доля мусульманского элемента весьма заметна. Они научились умело комбинировать разные виды мотивов - от мистических до вполне земных, материальных.
Утратив постоянных «спонсоров», экстремистские организации более активно подключились к нелегальной торговле оружием и наркотиками, что привело к их тесному сращиванию с международным преступным бизнесом. Две эти силы - скрывающиеся под религиозной личиной политические радикалы и международный криминал, заинтересованы в продолжении конфронта-ционных процессов, вооруженных конфликтов, поскольку в условиях нестабильности им легче получать прибыль. Следовательно, пока, к примеру, ближневосточный конфликт будет продолжаться, экстремизм будет получать мощную подпитку, а его «политическая элита», рядящаяся в одежды «защитников ислама» и поставившая на поток такое хорошо управляемое, серийно производимое комбинационное оружие, как смертники, будет с выгодой для себя распределять неконтролируемые финансовые потоки.
Пока не чувствуется, чтобы «мир ислама» стал осознавать свою долю ответственности за мир и международную безопасность. Террористические акты против американцев и европейцев часто трактуются как «ответ богатому Северу со стороны бедного Юга». Отмежевания от терроризма в религиозном обличье единичны и непопулярны, а если они и имеют место, то практически в основном только на официальном уровне, и то сопровождаясь аргументами о вынужденном характере такого рода акций. Это не означает, что мусульманский мир сплошь состоит из антиглобалистов. Напротив, мусульманские страны крайне заинтересованы в глобализации. Она решает многие их проблемы, позволяя, в том числе, обрести свою нишу на информационном поле (телекомпания «Аль-Джазира»), решать экологические вопросы, создавать предпосылки для безопасного развития путем подключения к международным организациям, которые ведут борьбу с незаконным оборотом наркотиков, людей, товаров и оружия.
Следовательно, несмотря на все побочные эффекты модернизации общества, его прогресс и реформирование представляют собой необратимый и необходимый процесс, являясь двигателем технологического развития и основой благосостояния общества.
Это именно то, чего, главным образом, не хватает странам исламского мира.
Дина Малышева, доктор политических наук
«Исламская цивилизация в глобализирующемся мире»,
М., 2011 г., с. 135-138.