Рашид Некказ: «Проблема не в Исламе, а в политических режимах»

Корр.: Вы заявляли о своём желании баллотироваться на пост президента Франции на выборах 2012 года. А сейчас Вы официально выдвинули в качестве кандидата мусульманку в никабе. Кроме того, Вы получили известность как бизнесмен, защищающий во Франции право женщин на ношение платка. Так чем же Вы всё-таки занимаетесь на самом деле?

Р. Н.: Я гражданин, который занимается тем, что защищает индивидуальные свободы таких же граждан, как я сам. Я был предпринимателем в сфере недвижимости, а до того около десяти лет провёл в мире Интернета и научился от интернет-культуры принципу прозрачности. Я стараюсь быть как можно более прозрачным во всех своих действиях и особенно честным в том, что касается моих намерений.

Вопреки принятому в 2010 г. закону, запрещающему женщинам свободно носить никаб на улице, я защищаю принцип свободы  одеваться так, как хочется.

Мы дорого заплатили за нашу демократию во Франции. Нам пришлось совершить революцию, чтобы добиться Конституции. Поэтому я не могу принять, что президент Республики Николя Саркози этим законом (против ношения никаба) нарушает принципы Конституции. Ведь Саркози решил принять этот закон несмотря на рекомендации Государственного совета Франции и в нарушение Европейской Конституции.

Я намерен отстаивать свободу женщин одеваться в соостветствии с собственными пожеланиями в трёх направлениях: во-первых, я призываю к общему гражданскому неповиновению по отношению к этому закону для того, чтобы женщины не боялись этого закона. Во-вторых, я оплачиваю все штрафы, выписанные женщинам за ношение хиджаба в общественных местах. Я считаю, что общественные свободы – это священное право и универсальное наследие демократии. И в-третьих, я буду действовать против этого закона. Мною будет подан иск против французского государства в Европейский Суд по правам человека. Думаю, что процесс займёт 3–4 года.

Корр.: Но этот закон был рассчитан изначально именно на то, чтобы дать женщинам свободу от принуждения носить никаб под давлением семьи и традиции, и с этим соглашается, кажется, большинство французов.

Р. Н.: Лично я против ношения никаба потому, что я не уверен, что это лучший способ интеграции во французское общество. Я за запрет никаба в общественных местах: офисaх, школах, банках или торговых центрах. Но на улицах нельзя запретить женщинам одеваться так, как они хотят, даже когда нам это не нравится, даже если это не совпадает с французскими обычаями. Ибо, как сказал Вольтер: «Я не согласен с вами, но я готов умереть за вашу свободу иметь своё мнение».

Корр.: Тем не менее, женщины в никабах и хиджабах часто носят их под давлением семьи, как это имеет место во многих мусульманских странах.

Р. Н.: Мы должны различать то, как свобода женщин понимается во Франции, и то, что происходит со свободой женщин в Афганистане. Здесь, находясь на улице, женщина всегда может обратиться в полицию с просьбой о помощи, то есть, находясь в общественном пространстве во Франции, она в безопасности.

Меня больше волнует судьба тех женщин, для которых дом становится тюрьмой, так как их мужья или братья запрещают им выходить на улицу. Там никто им не может помочь, поскольку никто не сможет увидеть, что там происходит.

Давайте говорить серьёзно: ведь женщина, вышедшая на улицу в никабе, свободна и действует по своему собственному выбору. Это мы должны принять. Я ни за что не соглашусь с тем, чтобы закон от 11 апреля 2011 года привёл к тому, чтобы Франция стала огромной тюрьмой в 550 тыс. кв. км для свободных и самостоятельных женщин. Мы это доказали наилучшим способом, зарегистрировав кандидатуру Кензы Ридера, которая носит никаб, на выборах на пост президента республики.

Корр.: Является ли этот закон реакцией на исламофобию и ксенофобию, свойственную французам по отношению к арабам?

Р. Н.: Г-н Саркози принял этот закон с намерением набрать дополнительные 3–4 процента на президентских выборах в апреле 2012 года. Я не согласен с тем, чтобы мы использовали игры с Конституцией и подвергали сомнению высокие демократические идеалы в избирательных целях. Да, во Франции есть проблемы с присутствием Ислама в целом, как и с присутствием мусульман в общественной сфере. Но всегда темой для спекуляций становится либо ношение платка, либо мечеть. Сейчас, например, мы боремся за то, чтобы предотвратить в Женневиле снос мечети (второй в городе. – Прим. пер.) с тем, чтобы возвести на этом месте парковку для автомобилей.

Франция сегодня стоит перед проблемой кризиса личности. И этот кризис особенно заметен в среде французских мусульман. Ведь долгое время Франция была колониальной державой, и мусульмане прибыли в метрополию, являющуюся инонациональной территорией. Для решения этой проблемы требуются взаимное общение, диалог, воспитание, а не принудительные законы,  настраивающие французских граждан друг против друга.

Корр.: Займёт ли Ислам почётное место во французской культуре и политике?

Р. Н.: Ислам едва ли займёт значительное место в этих сферах французской жизни. Но он будет подталкивать различные народы к взаимопониманию и, возможно, внесёт свой вклад во французскую философию терпимости. Ислам будет умиротворять и призывать к единству в обществе. Франция – страна, которая является светом надежды для многих людей, живущих в диктаторских режимах во всём мире, это касается и мусульманских стран. Франция должна играть важную роль в просвещении народов, которые стремятся к свободе.

Корр.: Вы считаете, что образования и христианской морали недостаточно для того, чтобы народ стал терпимым?

Р. Н.: Во Франции живёт пять миллионов мусульман. Для начала этот факт нужно принять. А затем убедиться, что у них есть права и обязанности.

И это лучше, чем просто их бояться. Лучше пойти навстречу. А мусульмане во Франции готовы обсуждать проблемы и вести диалог. Для этого необходимо, чтобы политики перестали раздувать огонь вражды и ненависти.

Корр.: Не кажется ли Вам, что причиной отсутствия во многих мусульманских странах демократических свобод является именно Ислам, исламская идеология?

Р. Н.: Проблема не в Исламе, а в политических режимах мусульманских стран: 100 % мусульманских режимов – самодержавные диктатуры. Мы не должны считать, что Ислам является причиной появления политических лидеров-диктаторов. Нам в Европе повезло. Мы живём в демократическом мире, в котором Ислам не имеет никаких проблем c адаптацией.

Корр.: Как Вы объясните, что в мусульманских странах нет ничего и близко похожего на истинную демократию? Не видите ли Вы противоречия между хорошей религией и плохой реализацией этой религиозной идеологии?

Р. Н.: C одной стороны, в этих странах нет демократии, потому что все они являются бывшими колониями Запада. Ну, и американцы тоже не являются великими освободителями в мусульманских странах. На самом деле, большинство западных стран поддерживает диктаторские режимы, управляющие мусульманским населением.

С другой стороны, мусульманское население изо всех сил пытается существовать как общество и предлагает альтернативу этим диктатурам. Арабизм мог бы стать опорой арабского гражданского общества, но давление со стороны частично исламского мира, частично различных сил в западных странах не дают ему нормально развиваться. Запад никогда не желал усиления арабского влияния на юге Европе.

Сейчас, с пробуждением арабских народов, есть шанс на создание демократических систем управления.

Корр.: Мы видим, однако, что в Тунисе революция произошла в пользу исламистов, а в Египте – кого? – ваххабитов или братьев-мусульман? Не кажется ли Вам, что революционная демократия в этих странах обречена и будет в ближайшее время поглощена радикальными исламистскими движениями?

Р. Н.: Ваххабиты активны в Саудовской Аравии, а в Египте более деятельны «Братья-мусульмане».

Но я думаю, что те, кого принято называть исламистами, сегодня вынесли уроки из тех событий, которые произошли в 1990-е гг. в Алжире с Исламским фронтом спасения, который слишком агрессивно рвался к власти. Сейчас исламские движения будут более договороспособными по отношению к действующей власти и более гибкими в отношении демократических потребностей гражданского общества. Поэтому я не боюсь того, что в данный момент происходит в Египте или в Тунисе.

Корр.: Европа по-прежнему остаётся континентом христианской и светской культуры, и даже отдельные политики, политологи и историки до сих пор продолжают считать Ислам и исламский мир своим историческим соперником. Каким образом Ислам и Христианство могут сосуществовать?

Р. Н.: Мы уже упоминали проблему кризиса европейской личности. Этот кризис – результат более глубокого кризиса европейской модели цивилизации. С точки зрения психоаналитики, той европейской личности, которая создала великую цивилизацию, больше нет. И я не могу не скорбеть об этом, поскольку считаю себя европейцем. Сегодня этот кризис даже хуже того, который Европа испытала в 1920-е гг. Неудивительно поэтому, что явное присутствие Ислама беспокоит так называемую христианскую, но на самом деле атеистическую Европу вообще и Францию в особенности.

Мы видим, что церкви наполняются в Испании или Португалии, но во Франции они пустуют. И это результат двухсотлетней войны, которую Франция вела против наличия Христианства в публичном пространстве. Воинствующий секуляризм ничего хорошего не принёс личности христианина-европейца, он ослабил её. Именно поэтому французским элитам сложно мириться с видимым присутствием Ислама в интеллектуальной, духовной и общественной сферах. Но это можно урегулировать путём взаимодействия и воспитания.

Корр.: Христиане оправданно боятся Ислама. Ведь Вы только что сами утверждали, что христианская духовность и религиозность ослаблены, а Ислам в это же самое время активен и развивается в Европе довольно энергично.

Р. Н.: Исламская солидарность крепнет во Франции потому, что большинство мусульман, живущих здесь, бедны. Дети целый день в школе, родители бьются за существование, соглашаясь на любую работу, и впереди нет никаких перспектив. Для них Ислам является утешением и обещанием лучшего мира. Конечно, и французы сталкиваются с социальными проблемами, но они не так угнетающи. Несмотря на то, что я по происхождению мусульманин, я женат на католичке и призываю к росту христианской религиозности среди французов.

Я призываю к возрождению христианской духовности, потому что человеческая личность не может удовлетвориться лишь материалистическим взглядом на жизнь. Только сочетание всех духовных аспектов французской жизни смогут вывести Францию на реализацию идеи государства как универсального общественного блага.

Корр.: Есть европейские страны, которые вполне успешно реализуют эту идею в религиозной сфере. В России и Боснии, в которых мусульмане исторически являются коренным населением, эта религия очень сильно отличается от своего восточного варианта. Там речь идёт об Исламе, который претерпел ту же метаморфозу в общественной сфере, что и Христианство. Не исходят ли проблемы Ислама во Франции из того, что Ислам импортирован сюда с Ближнего Востока, а значит, в этом культурном обличье он чужд европейской культуре?

Р. Н.: Ясно, что значительно более бедное мусульманское меньшинство мусульман во Франции и Бельгии, испывающее трудности адаптации к западной модели и не имеющее в западном мире никаких перспектив, нельзя сравнивать с мусульманским большинством в Боснии или с положением мусульман в России, где они управляют целыми республиками. Если бы доля безработицы среди французских мигрантов соответствовала хотя бы средним показателям, то многих проблем удалось бы избежать.

Проблема Ислама во Франции, прежде всего, является социальной: если бы, будучи равными по компетенциям с соотечественниками-христианами, французы мусульманского происхождения убеждались, что им настолько же везёт с работой, как и приверженцам Христианства, то Ислам оставался бы там, где всегда находится религия – в сфере частной жизни. У мусульман отпала бы необходимость самоутверждаться в общественном пространстве, в котором они чувствуют себя больше на своём месте, чем на государственной бирже труда.

Корр.: Разве не парадоксально то, что Вы защищаете Ислам в общественной сфере, а сами хотели бы ограничить его частной сферой?

Р. Н.: Я не защищаю Ислам. Это не моё дело. Меня интересуют основные свободы и права человека. В том числе и право женщин носить ту одежду, которую хочется. Я не могу принять того, что правительство использует страх перед Исламом для ограничения свобод.

Корр.: Можно ли сделать какие-то выводы об эффективности закона на запрет ношения никаба в общественных местах, судя по тому, как он исполняется? Ведь Вы оплачивали штрафы, выписанные женщинам.

Р. Н.: Когда в июле 2010 г. я заявил, что создаю Фонд поддержки обеспечения гражданских свобод с капиталом в 1 млн евро, мне никто не поверил.

В то время и правительство Франции и правительства других европейских стран считали, что имеют право принимать любые законы, так как не найдётся никого, кто может противостоять им. Были выписаны первые штрафы, и я сделал так, как сказал: выплатил их. Первые три штрафа были затем признаны недействительными, потому что они выписались полицейскими, а для этого по закону нужно решение суда.

Затем в августе я отправился в Брюссель, чтобы оплатить первые два штрафа в размере 50 евро, которые получили две девочки-подростка в возрасте 6 и 17 лет. Это вызвало большой шум в прессе, и с тех пор в Бельгии штрафов больше не выписывают.

А во Франции я вот только что, 22 сентября, выплатил два штрафа по решению суда города Мо. Этот город интересен тем, что именно в нём живёт Жан-Франсуа Копе, инициатор закона, запрещающего носить никаб. Штрафы были в 120 и 80 евро, но после очередного шумихи я снова надеюсь, что количество штрафов уменьшится.

Корр.: Итак, полиция не может воспользоваться законом по отношению к тем женщинам, которые практикуют ношение никаба на улицах и хиджаба (платка) в общественных местах?

Р. Н.: Во всяком случае, в течение первых пяти месяцев было только 136 юридических заявлений о допросах в полиции. Это тоже совершенно недопустимо. Ведь данный закон гласит, что полиция обязана только выписать штраф, но не должна проводить допрос. Так и нужно делать. Но поскольку полиция теперь уже боится выписывать штраф, то в соответствии с инструкциями Министерства внутренних дел проводит с такими женщинами допрос.

Но этот допрос незаконен, оскорбителен и нарушает неприкосновенность частной жизни людей, которых тащат в участок даже с детьми и подвергают двухчасовому опросу под неодобрительными взглядами полицейских. И дело даже не в том, что женщины не хотят пройти проверку личности, а в том, что эти отвратительные сцены на благонадёжность, напоминающие режим оккупации Франции нацистами, мы наблюдаем в 2011 г.

Источник: http://www.islamdag.ru

Журнал "Ислам" №27 2012