Афганский конфликт и центральная Азия

Центрально-Азиатский регион связан с Афганистаном гео­графически, этнически, исторически, политически и экономиче­ски. На протяжении последней четверти века после советского вторжения в Афганистан в 1979 г. политические судьбы центральноазиатских государств и этой страны были в определенной сте­пени взаимосвязаны и взаимозависимы.

Существующая военно-политическая обстановка в государстве говорит о том, что кон­фликт все еще далек от своего окончательного разрешения и по- прежнему продолжает вызывать напряженность в регионе, пред­ставляя реальную угрозу стабильности и безопасности для Цен­тральной Азии и всего мирового сообщества. События в Афгани­стане оказывают серьезное влияние и на региональную систему международных отношений. До распада Союза республики Цен­тральной Азии не имели самостоятельного курса внешней полити­ки, в том числе в отношении Афганистана. Она сводилась лишь к культурным контактам и небольшому объему экономического со­трудничества.

После обретения независимости в 1991 г. страны Централь­ной Азии выработали собственный курс внешней политики. На первом этапе (1991-1996), после падения просоветского режима президента Наджибуллы в Афганистане и захвата власти моджа­хедами, последние проводили политику самоизоляции от афган­ских событий. В первой половине 90-х годов были открыты лишь консульства Таджикистана, Узбекистана и Туркменистана на севе­ре страны, в г. Мазари-Шарифе. Приход к власти талибов в 1996 г. вынудил страны Центральной Азии определить новый курс в от­ношении Афганистана. 4 октября в Алма-Ате состоялось совеща­ние лидеров центральноазиатских стран СНГ (кроме Туркмени­стана), от России участвовал премьер-министр В. Черномырдин. Участники саммита осудили деятельность движения «Талибан» и приняли решение официально не признавать экстремистский режим.

Однако изоляция в условиях военных побед талибов посте­пенно сменилась на попытки установления контактов с их режи­мом. Особую позицию занял Туркменистан, проводивший полити­ку нейтралитета в условиях военного противоборства между талибами и антиталибским Северным альянсом. В стремлении найти мирный путь решения конфликта в 1998 г. была создана группа «6+2» — соседи Афганистана плюс Россия и США под эги­дой представителя Генерального секретаря ООН Лахдара Брахими. которая пыталась выступить в качестве посредника между проти­воборствующими сторонами. Однако неоднократные попытки усадить за стол переговоров обе стороны не увенчались успехом.

В конце 1990-х годов возникла неформальная коалиция региональных государств - России, Ирана, Узбекистана, Таджики­стана и Индии, которые выступили в поддержку Северного альян­са во главе с его лидером, легендарным героем Афганистана Ахмадом Шахом Масудом. Альянсу оказывалась материальная, политическая и военная помощь. После поражения режима тали­бов в 2001 г. в регионе сложилась новая ситуация. Страны Цен­тральной Азии стали устанавливать дипломатические отношения с новым Афганистаном во главе с президентом X. Карзаем. Нача­лось многостороннее сотрудничество между ними, в первую оче­редь в области поставки энергоресурсов (нефтепродуктов и элек­троэнергии) в Афганистан.

Между тем события в Афганистане серьезно влияют на по­литические процессы в Центральной Азии. В целом можно выде­лить четыре основные сферы этого негативного влияния:

1)                      политическая нестабильность;

2)                      наркотрафик;

3)                      коррупция;

4)                      внешние (внерегиональные) факторы.

Основную угрозу безопасности Центральной Азии по- прежнему составляет продолжающийся вооруженный конфликт в Афганистане. Запад, представленный в Афганистане силами меж­дународной антитеррористической коалиции, все больше начинает осознавать, что военный путь ликвидации исламского экстремизма и терроризма в регионе ведет в тупик. К тому же, как показывает динамика развития событий в Афганистане, связанных с борьбой против талибов и их союзников, планируемое увеличение числен­ности американских войск за счет выводимых из Ирака 20-30 тыс. человек вряд ли сможет радикально изменить военно-полити­ческую ситуацию в стране, а лишь вызовет новый всплеск актив­ности противников режима X. Карзая и его западных союзников.

В своей борьбе против режима X. Карзая афганские талибы активно сотрудничают с близкими по духу исламскими радикаль­ными группировками и организациями, в частности с «Аль-Каидой», Исламской партией Афганистана во главе с Г. Хекматьяром, радикальной исламской группировкой Дж. Хаккани. Они также тесно сотрудничают с Исламским движением Узбекистана (ИДУ). Контакты между ними были установлены еще в конце 1990-х го­дов. Бывший лидер ИДУ Джума Намангани в 1998-2000 гг. зани­мал пост заместителя главнокомандующего войсками талибов и руководил военными операциями талибов на севере Афганистана. В 2001 г. он был убит во время боевых действий. Немалое число боевиков ИДУ во главе со своим духовным и военным руководи­телем Тахиром Юлдашем и сейчас воюют в рядах талибов и «Аль- Каиды».

В то же время афганские талибы не несут прямой военной угрозы странам Центральной Азии. Тем более что их союзник - ИДУ загнан в глубокое подполье и в значительной степени маргинализован. Однако остается опасность распространения идущей от афганских экстремистов идеологии исламского фундаментализма, или, если говорить более корректно, «джихадизма». Тем более что для этого в регионе есть благоприятные условия. Особенно опас­ным в этом отношении остается Ферганская долина, где накоплен крупный потенциал социального, замешанного на религиозной почве массового недовольства.

Трансграничная связь между талибами, «Аль-Каидой» и «джихадистами» Центральной Азии подпитывается афганским наркотрафиком. Многолетняя и многосторонняя борьба против производства и распространения наркотиков в Афганистане пока не приносит должных результатов. Год от года производство опиатов в Афганистане продолжает возрастать и в настоящее вре­мя составляет более 90% всего героина, потребляемого в мире. Более того, в последние годы при рекордных урожаях его предло­жение на мировых рынках намного превысило спрос, который со­ставляет 4 тыс. т. При этом в производстве наркотиков в Афгани­стане занято 3,3 млн. человек, или 14,3% населения. Стоимость нелегального наркоэкспорта достигает 3,4 млрд. долл., что состав­ляет треть афганского валового продукта (11,5 млрд. долл.).

Почти весь объем производимого наркопродукта нелегально переправляется тремя основными потоками за рубеж - в Иран и далее в Европу (34%); в Пакистан и далее в Индию и Европу (око­ло 40%); в Центральную Азию и далее в Россию и Европу (21%). В итоге Россия оказывается самой крупной мишенью афганских наркотиков - их потребляют более 3 млн. человек. В странах За­падной Европы от 90 до 95% потребляемого героина - также аф­ганского происхождения.

Судя по всему, территория Центральной Азии входит в зону контроля именно афганской наркомафии, которая действует, есте­ственно, в тесном сотрудничестве с местными наркогруппировка­ми. Подавляющая часть наркотиков, отправляемых афганскими наркодельцами по «Северному маршруту», в первую очередь про­ходит через территорию Таджикистана. Оттуда наркотики про­должают свой путь в Киргизстан. Сначала они в основном посту­пают в Ош, куда их доставляют по Хорогской дороге. Далее наркотики попадают в Бишкек, откуда воздушным транспортом или по железной дороге через Казахстан переправляются на терри­торию России. При этом, естественно, некоторая их часть остается в центральноазиатских республиках.

Главная опасность афганского наркобизнеса заключается в том, что наркомафия не заинтересована в региональной стабиль­ности. Громадные прибыли, получаемые от наркотиков, идут на поддержку сил, оказывающих разрушительное воздействие на го­сударства региона, а также за его пределами. Наркотики разлагают как общество, ломая традиционную шкалу духовно-нравственных ценностей и моральных норм, так и государственную систему, по­вышая уровень коррумпированности и криминализации власти.

Кроме того, наркоденьги всегда будут питать различного рода ра­дикальные и террористические организации.

Как показывают события в Афганистане, наркобизнес тесно сращивается с подрывной деятельностью талибов и других про­тивников кабульского режима. Талибы активно содействуют раз­витию наркопроизводства в Афганистане, снабжают афганских крестьян деньгами и семенами, обеспечивают их безопасность от произвола местных органов власти. Афганские наркотики - один из основных финансовых источников антиправительственной дея­тельности в Афганистане. По данным НАТО, от 40 до 60% дохо­дов талибов образуется за счет наркотиков. Однако наркодилеры считают эту цифру заниженной. Талибы облагают крестьян- наркопроизводителей налогом (10% урожая). В свою очередь, нар­кобароны снабжают экстремистов оружием, деньгами и рекрутами в обмен на защиту наркомаршрутов, опийных плантаций и членов своих группировок. В итоге наркобароны и их криминальный биз­нес процветают в обстановке отсутствия безопасности и устойчи­вого государственного управления в районах повышенной актив­ности талибов. Наконец, многие представители местных и центральных органов власти связаны с наркотрафиком и получают от участия в нем немалые дивиденды. Наркокоррупция особенно пышно процветает среди государственных чиновников провинци­ального и окружного уровня.

Коррупция в Афганистане, принявшая в последние годы то­тальный характер, подпитывается деятельностью криминальных структур, а также группировок, так или иначе связанных с талиба­ми. Особенно коррумпированы правоохранительные органы, в первую очередь внутренних дел. Так, должность начальника поли­ции наркопроизводящей провинции оценивается в Афганистане в 150 тыс. долл. Зачастую полицейские чины не только «крышуют» наркобизнес, но и прямо участвуют в нем.

Интересную цепочку коррупции на разных уровнях соци­альной и политической иерархии выстраивают американские ис­следователи Барнетт Рубин и Джейк Шейман в своем докладе о борьбе с наркотиками в Афганистане: «Приходящие в деревню мелкие купцы должны платить полиции или бандитам по пути в деревню. Полицейский, в свою очередь, "отстегивает" часть сво­ему начальнику. Полицейский начальник платит уже в Министер­ство внутренних дел. Если он хочет занять пост начальника поли­ции уезда в наркопроизводящей провинции, он должен платить депутату парламента или другому влиятельному лицу, с тем чтобы его представили нужному чиновнику в Кабуле. Этот чиновник должен соответственно дать взятку ("политический взнос") за по­лучение поста, на котором он может делать такие большие деньги. Чтобы иметь нарколабораторию, где опиум перерабатывается в героин, необходимо платить тому, кто контролирует местную территорию, - чаще всего влиятельному местному авторитету или правительственному чиновнику или талибам. Для того чтобы ввез­ти в Афганистан прекурсоры (химикаты для производства героина. - В.К.), необходимо платить пограничникам, зачастую с обеих сто­рон, или группе вооруженных людей для прикрытия перехода че­рез границу. Контрабанда наркотиков требует доступа к аэродрому или к пограничному пункту, которые контролируются соответст­венно национальной авиакомпанией "Ариана" и пограничниками. Те и другие имеют немалый доход от контрабанды наркотиков. Сопровождение через границу, а также услуги дорогостоящего специалиста по упаковке героина в тару, используемую для ле­гального экспорта, тоже стоят немалых денег. Наконец, высокие чины в бюрократических, военных, политических и общественных структурах, вовлеченные в наркобизнес, тоже претендуют на свою долю в конечном распределении прибылей, хотя чем выше подни­маются деньги, тем менее очевидной становится их связь с исто­ками наркобизнеса».

Наконец, в Афганистане мы наблюдаем тенденцию слияния наркобизнеса, коррупции и политического экстремизма. Нагляд­ным примером тесного взаимодействия коррумпированного чиновничества, вовлеченного в наркобизнес, с талибами может служить активное функционирование крупного (по масштабам сделок) рынка оружия на таджикско-афганской границе. Он рас­положен на одном из островов пограничной реки Пяндж. Здесь практически легально происходит обмен оружия на наркотики. Подступы к рынку и, соответственно, безопасность проведения торговых операций охраняются полицейскими с обеих сторон. Их действия прикрываются соответствующими властными структу­рами обоих государств. Оружие поставляется на рынок россий­скими мафиозными группировками, а героин поступает из южных провинций Афганистана, чаще всего из провинции Гильменд, про­изводящей около 40% всех афганских наркотиков. Обменом нар­котиков на оружие занимаются афганские наркодилеры, которые делятся доходом с местной полицией и чиновниками. На продажу предлагаются снайперские винтовки, автоматы Калашникова, гра­натометы и боеприпасы. Приобретенное на рынке оружие далее перепродается талибам на юге. 1 кг героина первого сорта стот здесь, на границе, 600 фунтов стерлингов, автомат АК-47 ■ 50 фунтов стерлингов. На севере Афганистана автомат оценивается уже в 100 фунтов стерлингов, на юге и востоке же, где в усло­виях происходящих там боевых действий на оружие самый большой спрос, цена серьезно возрастает.

Так наркобизнес, процветающий в коррумпированной среде подпитывает терроризм, выплескиваясь за пределы Афганистана и коррумпируя государственные и иные структуры на территории сопредельных стран, в первую очередь Центрально-Азиатского региона.

Наконец, еще одним каналом влияния афганского конфликт на безопасность и ситуацию в целом в Центральной Азии является внешний, или внерегиональный, фактор. Речь идет о военном при­сутствии США и НАТО как в самом Афганистане, так и в странах Центральной Азии. Пребывание иностранных войск в Афганиста­не имеет для стран региона неоднозначный эффект. США и НАТО в соответствии с объявленными ими целями ведут вооруженную борьбу против исламских экстремистов и террористов в лице та­либов и боевиков «Аль-Каиды» и оказывают помощь в восстанов­лении экономики Афганистана. С этой точки зрения действия НАТО находят поддержку со стороны политического руководства России.

Однако затянувшееся военное присутствие Альянса в Афга­нистане не привело к ликвидации исламского экстремизма и тер­роризма в стране. Более того, по мере дальнейшего наращивания численности иностранных войск в Афганистане растут масштабы вооруженной борьбы талибов против правительства X. Карзая и его западных союзников. В результате боевых действий увеличи­вается число жертв среди мирного населения. Таким образом, пре­бывание войск НАТО не стало стабилизирующим фактором в Афганистане. В то же время США, помимо официально продекла­рированных целей в стране, действуют в собственных интересах - геополитических, экономических, военно-стратегических. Ва­шингтон создал на афганской территории сеть военных баз, кото­рые предполагается использовать в качестве плацдарма для сдер­живания Ирана, России и Китая. Подписав в 2005 г. Соглашение о стратегическом партнерстве с Афганистаном, США стремятся за­крепить эти базы за собой на постоянной основе.

Более того, после терактов 11 сентября 2001 г. США удалось закрепиться непосредственно в странах Центральной Азии. Полу- чив негласное «добро» от Москвы, заявившей о своей поддержке  международной антитеррористической коалиции в Афганистане, Вашингтон разместил свои силы для тылового обеспечения военных операций Пентагона на военных базах в Узбекистане, Таджикистане и Киргизстане. Однако наряду с реализацией объявленной цепи США преследуют и иные задачи в рамках «защиты национальных интересов» - обеспечить американскому бизнесу доступ к топливо-энергетическим ресурсам Центральной Азии, создать ситуацию «защиты энергетических интересов» американских нефтяных корпораций в Каспийском регионе, открыть рынки Центральной Азии для американских инвестиций, товаров и услуг, стимулировать структурные экономические реформы.

Вашингтон, закрепившись экономически в Центральной Азии, пытается также оказывать непосредственное влияние на ха­рактер внутреннего развития государств региона и направлять его и нужное русло. Результатом его активности, по существу вмеша­тельства в их внутренние дела, стало провоцирование «тюльпано­вой революции» в Киргизстане в 2005 г. Известна и роль США в событиях в Андижане в 2005 г. Попытка Вашингтона иницииро­вать международное расследование этих событий в стремлении оказать давление на правительство Узбекистана привела к резкому обострению американо-узбекских отношений. В итоге Ташкент отказал США в праве пребывания их войск на военной базе Карши-Ханабад, Соответствующая реакция последовала и со стороны ШOC, на своем саммите 2005 г. потребовавшей от США и других членов НАТО определить конечные сроки их военного присутст­вия на базах Центральной Азии.

Политика США направлена также на ослабление, а в пер­спективе и вытеснение России из Центральной Азии и занятие ключевых геополитических позиций, обеспечивающих полный контроль над доступом к основным мировым запасам углеводо­родного сырья, а также дальнейшую изоляцию России. Однако Москва в последнее время усилила свои позиции в регионе как на основе двусторонних отношений с региональными государствами, так и в рамках региональных организаций - ОДКБ и ШОС. Обес­покоенный таким характером развития событий, Вашингтон вы­двинул новую международного инициативу. Речь идет о проекте «Большая Центральная Азия», представленном в 2006 г. Институ­том по изучению Центральной Азии и Кавказа Университета им. Дж. Гопкинса в Вашингтоне. Главная цель проекта - связать в еди­ное военно-стратегическое и геополитическое целое Центральную

Азию и Афганистан, а затем объединить Большую Центральную Азию с так называемым «Большим Ближним Востоком», с переда­чей в будущем Западу функции контроля. Целями проекта являют­ся также обособление этого расширенного региона и его вывод из- под влияния других великих держав - России и Китая. При этом, по замыслу авторов проекта, в качестве одного из основных инст­рументов осуществления указанной американской стратегии должна выступить НАТО. Как они полагают, этот проект призван способствовать тому, чтобы Афганистан и регион в целом превра­тились в безопасную зону суверенных государств, развивающихся в русле эффективной рыночной экономики, базирующихся на светских и открытых системах государственного управления и поддерживающих позитивные отношения с Вашингтоном.

Однако по прошествии нескольких лет разработки этого проекта становится ясно, что идея создания Большой Центральной Азии, являясь составной частью американской внешнеполитиче­ской концепции, призвана стать новой геополитической и геостра­тегической реальностью. Авторы проекта планируют поставить Афганистан со всеми его угрозами и проблемами в центр нового географического образования и через него влиять на процессы по­литического, экономического и военного развития всего региона. Здесь совершенно явно прослеживаются долгосрочные стратеги­ческие интересы США по созданию некой искусственной структу­ры, которая может стать препятствием на пути расширения со­трудничества региональных государств с Россией и Китаем. И опять же в этом проекте просматриваются довольно прозрачные контуры стремления США установить контроль над добычей и транспортировкой углеводородов из Центральной Азии.

Так, появившись в 2001 г. в Афганистане в качестве «осво­бодителя», «миротворца» и «поборника демократии», США пре­вратились в крупнейшего внешнеполитического игрока в регионе, претендующего на доминирующие позиции и стремящегося навя­зать народам Центральной Азии устраивающую Вашингтон мо­дель общественного развития.

Автор: Виктор Коргун,

доктор исторических наук (ИВ РАН)

«Российско-турецкий диалог по проблемам Центральной Азии и Кавказа: История и современность», М„ 2010г., с. 239-248.

Специально для Islam-today.ru

Мнение редакции может не совпадать с мнением автора